Конечно, в тот же вечер мы с малышом Маркизкой спали в обнимку в теплой постели у меня дома.

И началась у нас новая жизнь. Да.
Я - то за компьютером, то на телефоне, то с кипами рукописей и газет. А Маркиз - с мячиком, с кусочком шелковой ленты, привязанной к дверной ручке, с блюдцем молока. Иногда он ставил бархатные лапки мне на грудь и, голубоглазо уставившись прямо в зрачки, говорил "мррррр". Вообще-то он совсем неразговорчив, так что это настоящий знак внимания!
С остальными - прямо-таки царственная особа. Холодный взор чуть искоса лишь скользнет по недостойным и не изменит равнодушного выражения.
В квартире - ни мышей, ни рыбок, ни даже мух. Маркиз слыхом ни слыхал ни о какой охоте. Бумажный бантик на веревочке - это да! Но разве это полноценная замена, разве это хотя бы подобие.

Однажды у соседей сбежал хомяк. Какими судьбами его занесло к нашим пенатам, это вопрос, конечно, интересный - но отдельный и никем не исследованный.
Наверное, сложись детство Маркиза по-другому, более счастливо, все случившееся в дальнейшем могло бы приобрести трагическую окраску. Если бы кот воспитывался не мной, непутевой бумажной душой, а родной мамой-кошкой, то наверняка бы знал, кто такие мыши и для чего они рождены на свет!
"А зачем на свете мёд?"- да-да-да, именно так.

Но кот ни о чем таком сроду не думал. Он шел себе по коридору. Счастливый и довольный, чувствуя себя единственным здешним сюзереном, объектом поклонения и восхищения каждого в обитаемой вселенной! Он шел, - нет, он нес шелковисто блестящее тело, выпрямив спину и выпятив грудь, весело посматривая туда и сюда, задрав к потолку и замшевый черный нос, и пушистый хвост. Едва ли не посвистывая! "Эх, до чего ж я хорош, до чего ж неотразим!" - читалось во всем его облике.
И вдруг! Посреди коридора! Незнакомая белая тварь! И не плюшевая... сидит себе и нагло трет усатую морду розовыми лапами. И на его Чернейшество - ноль внимания!

Кот вскрикнул. Именно вскрикнул - короткое баритональное "А!" - и всё.

Я выскочила в коридор, опрокинув стопку книг возле письменного стола.
Обмякший кот распластался на полу, глаза закрыты. Возле двери на кухню умывается незнакомый белый хомяк.

Нет, кроме морального потрясения, с моим красавцем Маркизом ничего не случилось.
Он быстро пришел в себя. И даже снова гордо поднял хвост трубой. Правда, лишь после тщательного обследования и обнюхивания коридора. А там, где наследил неизвестный пришелец, кот долго и тщательно терся щеками, очевидно, заново обозначая принадлежность помещения.
Хомяк Пашка вернулся к соседям и водворился в собственной клетке. Все закончилось ко всеобщему удовлетворению.

Только неожиданно для себя я поняла одну вещь.
Не так уж редко то, что на первый взгляд кажется врожденным и неотъемлемым свойством, с которым не поборешься, на поверку оказывается всего лишь привычкой. Выработанным жизнью рефлексом. Плохо это или хорошо, трудно сказать. Я не судья и не умею выносить приговоров. Но одно знаю точно: мне нравится!
Ведь это значит, что каждый может изменить в своей жизни куда больше, нежели это кажется на первый взгляд.

--------------------------------------------------------------------------------
Всё - суета

(с) Лика

ТЕПЛО

Канун Нового года выдался неприветливым. По улицам хороводила метель, мороз зашкаливал за минус две десятки. Колкий снег летел в лица торопящимся по домам редким прохожим. Уже вовсю цвели сумерки.
Семён ёжился от холода, стараясь как можно плотнее закутаться в драную видавшую виды куртку; её он нашёл на помойке ещё в октябре и взял себе – без неё было бы совсем худо. Здесь, в узком проходе между магазинчиками, сидя на одном из деревянных ящиков, сваленных в кучу, Семён прятался от леденящего пронизывающего ветра. Ноги ныли и отказывались нести тело. Но, чтобы не замёрзнуть, надо было идти... Семён встряхнул головой, сбрасывая с волос снег.
Сегодня подвал, где Семён обитал последние два с половиной года, закрыли на замок, а на подъезд поставили кодовую дверь. Посреди зимы это было для него большой неприятностью, но кого из благополучных граждан волнует судьба бомжа? Следовало срочно отыскать себе новое тёплое убежище, где можно было бы ночевать, да и просто отлёживаться – ходил он с трудом, а кроме того, доканывала болезнь, из-за которой его раньше срока выпустили из тюрьмы – "умирать". За 7 лет, проведённых им в местах не столь отдалённых, квартира его оказалась кем-то и кому-то продана. И паспорт ему в милиции не вернули. Так со справкой и вышел – в день своего 43-летия, – особенно не задаваясь вопросом, сколько жизни ему ещё отмерило провидение с его туберкулёзом в последней стадии...
Из окна дома неподалёку доносилась музыка – кто-то неумело разучивал мазурку Шопена. Семёну смутно вспомнилось, как в детстве он пару лет ходил в музыкальную школу. Ходил в охотку, но не закончил: отец сказал – незачем, пусть ремеслу учится.
Семён пошевелил озябшими пальцами, сжал кулаки.
То, что беспаспортных бомжей на работу не берут, он понял быстро, но далеко не сразу оставил попытки снова зарабатывать на жизнь трудом, как привык. Семён был хорошим плотником и никогда прежде не оставался без заказов, про него даже говорили "золотые руки". Детей у них с женой не было; он был бы рад малышам, но жена пела в театре и не желала тратить время на пелёнки. Жили они неплохо, пока жена однажды не исчезла – и его обвинили в её убийстве... Не приняв во внимание алиби – его отсутствие во время исчезновения жены и показания свидетелей.
Впрочем, что уж теперь...
По выходе из тюрьмы пойти к друзьям разбитый болезнью Семён постеснялся. Прошло семь лет, да и кому он такой нужен. Просить подаяние он считал стыдным. Вот не мог – и всё. Долго голодал, не оставляя попыток устроиться на работу. При кашле горлом шла кровь, а в груди жгли костёр... Наконец он нашёл выход: стал питаться тем, что добывал, обследуя городские помойки. Однажды такой же бродяга, с которым он разделил найденную на скамейке вчерашнюю буханку, посоветовал ему средство от болезни: лежать на сырой земле. Клин клином, мол. Семён не поверил, но других способов лечения не было – лекарства стоили немалых денег... Попробовал. И вроде стало легче. Он даже подумал, что болезнь ушла. И ещё ему посчастливилось: практически сразу он обнаружил тёплый подвал для житья...
Промозглый холод проник сквозь прорехи куртки и добрался до тела. Съёжиться сильнее уже не получалось. Так недолго и замёрзнуть. Надо идти... Семён пошевелил ступнями, которых уже не чувствовал, и тут слуха его достиг тоненький, почти на пределе слышимости, писк. Семён бы, возможно, не обратил внимания, но писк повторился, более отчётливый – жалобный, плачущий.
Раскрыв прищуренные глаза, Семён обозрел окрестности. Заметил тёмный комочек – не то смятый пакет, не то ком земли... Нет, ни то, ни другое. Ползёт в белую холодную неизвестность и пищит, призывая маму или что-нибудь тёплое. Крохотный чёрный котёнок, недавно открывший глаза.
Семён потянулся к нему, едва не свалившись с ящика. Осторожно сгрёб котёнка жёсткой пятернёй. Тот был холодный, почти как снег, и крупно дрожал, время от времени раскрывая рот для нового писка. В той, полузабытой благополучной жизни Семён предпочитал собак, хотя дома у них жил пушистый перс, исчезнувший вместе с женой...
Долго не раздумывая, Семён сунул дрожащее существо за пазуху. Не ахти как там уютно, но всё же теплее, чем снаружи. Котёнок повозился там, переставая дрожать, потом пригрелся, изредка сонно вспискивая.
Семёна тоже потянуло в сон. Да, он же собирался идти... Но куда? Не было у него на примете подходящих убежищ. Оставалось рассчитывать на слепую удачу. И быструю. Неизвестно, как долго он сможет пройти. Впрочем, главное – двигаться. А то и замёрзнуть недолго.
Семён с усилием вздохнул, собираясь встать, и почувствовал на себе чей-то взгляд. Поднял глаза – никого. У края бордюра за пять шагов снег смотрел на него круглыми голубыми глазищами.
– Ур-р-рмя-у-р-р!.. – сказал снег и стронулся с места, приобретая кошачьи очертания.
Крупная белоснежная кошка приблизилась к Семёну и тихо, вдумчиво заговорила с ним на своём языке. Семён прислушался и уловил мысль в кошачьей интонации... Понятно. Он коротко кивнул снежной кошке и запустил руку за пазуху.
– Твой, значит, – пробормотал он хрипловато, извлекая задремавшего в тепле котёнка. – А папаша, знать, чёрный был...
Почуяв запах матери, котёнок запищал, потянулся к ней. Кошка осторожно взяла его за шкирку и скользнула в лаз под соседним зданием.
Ну вот. Теперь нужно идти...
Семён опёрся рукой о ящик, привстал – и тут же рухнул обратно, с тоской чувствуя разгорающуюся в груди жгучую боль. Не прошло... Ощутил во рту солоноватый характерный вкус и отчаянно закашлялся...
Совершенно обессилев после приступа, рукавом вытер рот, прислонился спиной к горе ящиков. Замёрзнуть было уже не страшно. Хотелось только одного – уснуть... Мешал холод, пронизывающий и зверский. Впрочем, холода уже нет. На грудь слегка давит что-то мягкое и тёплое. Семён с трудом приоткрыл один глаз. Снежно-белая кошка расположилась на нём, как на кресле, посвечивая на него лунными глазами. Семён хотел приподнять ладонь, чтобы погладить кошку, но не получилось. Тепло... Хочется спать...
...Вот он совсем маленький, с мамой в магазине игрушек, и продавцы удивляются, почему он ничего для себя у мамы не просит. А вот он постарше, уже в школе... Выпускной... Армия... А вот он за работой, заказ – мебель под старину. Знакомство с будущей женой, пришедшей заказать экзотическую тумбочку. Женитьба... Он работает, жена ездит в театр – за ней присылают машину... Её исчезновение. Сумасшедшие её поиски, заявление в милицию. Дикое обвинение, суд, приговор. Камера, болезнь... Свобода, бездомная жизнь... А вот прошлая зима, театр, где пела его жена... Роскошный автомобиль, женщина в мехах, опирающаяся на руку респектабельного кавалера; её взгляд на застывшего от потрясающего сходства Семёна, страх на красивом лице – она бежит, растеряв всё изящество, бежит в театр, недоумевающий кавалер едва поспевает за ней. Вот ведь... Неужто он, Семён, теперь настолько страшен, что пугает женщин? Но как похожа на его жену! Одно лицо. Ему так и казалось пару долгих мгновений... Но нет. Жена бы не бросилась от него, как от огня...
Снежная кошка ткнулась мягкой мордой в его лицо, заурчала как моторчик. Холода больше не было, и безысходности тоже. Маленькому зверю удалось согреть большого мужчину. И дышать было легко. Мужчина засыпал...
...Кто-то упорно тряс его за плечо. Осторожно и в то же время основательно.
– Семён... Сёма! Сёма, очнись, не спи!..
Знакомый голос. Медленно приоткрыв глаза, Семён с колыхнувшейся удивлённой радостью узнал шофёра Романа. Давний приятель почти не изменился, вот только в бороде появилась проседь да морщин прибавилось.
– Семён! Слышишь меня?.. Ты как здесь очутился? Ты... Да не спи, замёрзнешь!..
Семён выпрямился. В нескольких словах объяснил приятелю ситуацию.
– Пойдём к нам, – без обиняков предложил Роман тоном, не допускающим возражений. В руке он сжимал яркий пакет с подарками. – Жену и дочку побаловать, – пояснил он назначение пакета. – Пошли-пошли, они рады будут.
Семён поднялся – диво, практически без усилий, – шагнул за Романом и спохватился:
– А кошка-то где?
– Какая кошка?
– Белая такая, пушистая. С голубыми глазами. Она меня согрела.
– Не видел, – отозвался Роман с недоумением.
Роман жил недалеко. По дороге Семён узнал, что хороший знакомый Романа имеет свой мебельный магазин и ищет сторожа, которому предоставит жильё при магазине, зарплата неплохая. Роман на ходу созвонился с магазиновладельцем, сообщил о Семёне, и тот обрадованно сказал, что ждёт нового работника сразу после новогодних праздников, ведь если Роман рекомендует – значит, человек надёжный. А паспорт справить не проблема, есть в "органах" свои люди.
А пожить, сказал Роман, можно пока у него. Жена не будет против.
Но против оказался Семён. Он знал, что болезнь его заразна, о чём прямо и сказал приятелю. Роман заколебался – этот аспект, очевидно, не приходил ему в голову. Но быстро нашёлся: оказывается, сосед, талантливый физик, уехал по контракту на три месяца в Испанию и ключ оставил Роману. Вот там и можно пока перекантоваться.
Новый год Семён встретил в квартире физика. По телевизору страну поздравлял президент – как же давно Семён не смотрел телевизор! – а на столике перед ним – колбаса, сыр, салат, налитая рюмка. А когда стали бить куранты, позвонил Роман: он громко произнёс тост, и Семён чокнулся с ним и его женой, слегка стукнув рюмкой о телефонную трубку. Потом он долго наблюдал из окна новогодний салют...
Никакие симптомы болезни его больше не тревожили. Даже ноги перестали болеть. Через двое суток Роман отвёл Семёна к знакомому врачу, и тот, сделав анализы, не нашёл у плотника и намёка на болезнь.
После праздников Семён устроился сторожем в магазин мебели. Комнатка, выделенная ему владельцем предприятия для жилья, вполне удовлетворила его: удобства рядом, да ещё ниша для хранения плотницких инструментов – в свободное время можно выстругивать деревянные изделия – может, и на продажу.
Он не раз ещё бывал возле того места, где его нашёл Роман, но ни белая кошка, ни чёрный котёнок ни разу не показались ему, как он ни звал "кис-кис", желая угостить своих спасителей. Да и ящики оттуда были уже убраны.
А однажды из окна – возможно, того самого – полилась мазурка Шопена. Кто-то чисто, гладко и легко исполнял её на рояле. А может, это была аудиозапись...

(с) umifaem

Тема: "Кошка и Новый год"

Самомнение

В доме много вещей. И люди постоянно приносят новые. Бывает, это весьма полезные вещи, в которые можно запустить когти, приятно разминая лапы. Бывают вещи пушистые и тёплые, и в них уютно дремать и петь песню, успокаивая дом. Изредка появляются какие-то забавные и непонятные штучки, на которые, я знаю, необходимо славно охотиться.
Но большинство вещей совершенно бесполезны, совсем неинтересны и скучно пахнут. На такие ненужные мелочи я и внимания не обращаю.
И вот теперь странные люди принесли это… Колючее, с запахом улицы, большое и бесполезное недоразумение. Как же закричали их дети:
- Ёлка! Ёлка!
Я чуть не оглохла! Разве нельзя выражать свои чувства чуть сдержаннее?
Вот, например она, людская хозяйка, всегда тиха и спокойна. Поэтому заслуженно носит имя Любовь. Она и есть любовь в этом доме. В первую очередь, само собой, она любит меня. Подкладывает мне в миску вкусную еду. И иногда поглаживает ласковыми пальцами мою шерсть. Потом она любит своих детей, за что, кстати, я её не осуждаю. Бежит на любой их писк, но с детьми всегда так. И, удивительно, вот уж не знаю за что, она любит своего большого человека. Кормит его вечером тем, что останется после моего обеда, и каждый день отпускает его на улицу, когда он подходит к двери.
Хотя, если задуматься, и он не совсем бесполезное существо в нашем доме. Часто приносит шуршащую газету, которую одно удовольствие скатать на полу и порвать, пока не отнимут. Возможно, поэтому большого человека зовут Васей. Не сомневаюсь, в честь моего старинного приятеля Василия, красавца и наглого обормота. Ведь Василий появляется под моими окнами исключительно по весне, а зимой, и особенно такой холодной, как эта, его не дождёшься.
Хотя большой человек от природы неловок, даже как-то раз наступил на мой роскошный хвост, я быстро воспитала растяпу. Короткое, громкое и понятное всем слово:
- Мырра-уу!!! - навсегда приучило его с осторожностью смотреть себе под ноги.
Так вот, ёлка. Люди хором утверждают, что к ним пришёл праздник. Странные они.
Праздник, это свежая рыбка в миске, тёплая батарея и воспоминания о Васькиных серенадах. А ёлка вещь бесполезная и праздником не пахнет. Я специально обнюхала её со всех сторон, когда она заняла место на полу, возле телевизора. И если присутствие телевизора в доме можно оправдать, иногда и на нём можно погреть живот, то ёлка… Я не знаю! Или люди думают, что мне интересны эти блестящие шарики и мигающие лампочки? Ошибаются! Я пробовала, их даже не укусишь!
Ну, хорошо. То, что люди странные, я знаю давно. Например, они завели себе детей. Разумеется, для того, чтобы те со мной играли. Но они совсем не подумали, о том, что не все игры бывают удачными. Некоторые, допустим такие, как подёргивание за усы, меня совсем не радуют. Но что с них возьмёшь? Дети! Несмышлёные котята, они и есть несмышлёные котята. Я не обижаюсь, просто спокойно ухожу, демонстрируя тем самым своё безупречное воспитание и незаурядный интеллект.
Кстати, я не представилась? Меня зовут Муркатана. Я чистых кровей невская маскарадная кошка, и мне есть, чем гордиться. Мой белый с серым окрас и яркие голубые глаза давно вызывают всеобщее восхищение. К нескрываемому обожанию всей семьи я уже привыкла. Это так естественно для тех, кто живёт со мной под одной крышей, любоваться моей грацией. Я, поистине, украшение кошачьей породы, и, разумеется, имя своё ношу с надлежащим достоинством. Катана - изогнутый японский меч, и я принимаю это имя, как признание бесспорной остроты своих когтей. Ну, а первый слог «мур», даже детям понятно: неловкая попытка изложить непередаваемую космическую гармонию моей песни.
И опять же, вернёмся к ёлке. Не хочу скрывать, меня удивила и даже обидела суматоха, которую люди устроили вокруг этого, совершенно ненужного, предмета. Мало того, что они бесцеремонно отодвинули мой домик к стене, так сама Любовь не удосужилась объяснить мне, зачем производит все эти бесполезные действия.
Я целых три минуты неотрывно и вопросительно смотрела ей в глаза, а она даже не позаботилась о том, чтобы взять меня на руки! Где же такое видано! К слову, никто не знает, для чего хозяйка рисует вокруг своих глаз синей и чёрной краской? Всё равно, до совершенства ей далеко, и стать такой же красивой невской маскарадной, как я, ей никогда не удастся. Наверное, просто подражает мне, тайно завидуя. Как знать, я не всегда понимаю людей. У нас, кошек, абсолютно отсутствуют такие низменные чувства, как зависть и желание на кого-то походить.
То, что такое желание есть у людей, я поняла, наблюдая за их детьми. Они одевают на себя такую же нелепую одежду, как и их родители. Похожие брюки, только маленькие, и смешные, тоже крохотные, платья. Конечно, я понимаю, без такой чудесной шубы, как у меня, им всегда холодно. К тому же, даже маленькие люди, не умещаются на батарее. Но проявить оригинальность, придумать что-нибудь особенное… Нет, желание подражать в них неискоренимо! Думаю, и ёлка тоже нелепое подражание кому-то и в чём-то.
Впрочем, всех, кто живёт со мной, я всё равно мурр-р. То есть, я им благодарна. Так или иначе, они делают мою жизнь комфортной. И за это я, пожалуй, устрою им настоящий праздник.
Моя песня - это покой в доме, постоянное ощущение самого дома, мира и согласия.
Что даст им мигающая ёлка? Да ничего ценного! А я ежедневно даю людям возможность почувствовать, что все они не зря здесь, возле меня, собрались.
Пойду, потрусь о хозяйские ноги…

(С) Mellisa