Кот и Новый Год

(продолжение)

Банкир тотчас позвонил в Самсон-Фарма и заказал блок валерьяны. Не прошло и часа, как курьер доставил дорогостоящее немецкое лекарство.
Сырьё для снадобья добыла девяностолетняя баба Маня в девственно чистом районе горного Урала. Взяв с собой корень плакун-травы, отгоняющий злые чары, она отправилась туда, где не слышно петушиного крика. Травница искупалась в росе и, помолившись, прочитала заклинание, чтобы травке не было больно:
– «Небо – отец, земля – мать, а ты, шва, позволь себя рвать».
Распевая Купальские песни, она сбирала валериановый лист на растущей Луне, а корень на ущербной, вблизи заката. Затем баба Маня высушила Маун-траву натуральным солнцем и уложила в мешки на сеновале.
Вскоре прибыли представители уважаемого депутата и бизнесмена Витька Челябинского, по кличке Шпырь. Они за копейки взяли весь урожай и погрузили его в вагоны с надписью: «Гуманитарная помощь». Витёк прогнал товарняк мимо таможни, благодаря своему бывшему сокамернику Чиче Брестскому и доставил в город Шарлоттенбург. Там, на фармацевтической фабрике, полуфабрикат подвергли возгонке и обогатили витаминами. Потом его расфасовали в красивые коробочки и вложили аннотацию на пяти европейских языках и трёх азиатских, кроме евразийского. Вернувшись из круиза в отечество, аверьян набил себе цену и стал продаваться втридорога.
Услужливый курьер порекомендовал банкиру взять ещё «Стомадекс» и «Фоспренил». Константин Давидович, не скупясь, купил препараты и сверх того приобрёл любимчику ещё и кошачью «Глюкозу». Собрав горничных, он повелел им вызубрить инструкции по применению и регулярно следить за приёмом лекарств как до еды, так и после.
Банкир был столь добр не только к коту, но и к родителям, трём бывшим жёнам и пяти детям, прекрасно понимая, что их большая половина – левая. Его немалая зарплата целиком утекала на алименты нахлебникам и выплату кредитов, так что бедолаге приходилось жить на одну маржу с левых проводок.
Одинокий мужчина привязался к коту всем сердцем. Нежный, словно ребёнок, Василий это чувствовал и платил тем же сторицей. Благодаря высококлассному лечению, уходу и питанию, раны на коте заживали, как на собаке. Он быстро пошёл на поправку и, встав вскоре на лапы, начал обживать дом и участок.
По утрам Почесухин пробирался в барскую опочивальню и, прыгнув на подушку, тюкался носом в лицо друга. Мурлыча, он настойчиво лизал Костю шершавым языком, напоминая, что пора двигать на работу за длинным рублём. Тот продирал глаза, и они душевно ласкались и баловались, и кот никогда не заигрывался до когтей. Когда хозяин возвращался домой, Вася пулей бросался на встречу и ластиться, пока не получал одобрительного трёпа по холке.
Проводя дни в одиночестве, он скакал вверх-вниз по лестнице, а когда надоедало доставал подаренные игрушки. Вася, как бешеный бык, носился с бумажными мячиками, палочками с пёрышками и меховыми мышками. Особо он любил катать шарики с бубенчиками, которые уносили его в детство своим ме-лодичным звоном.
Будучи очень порядочным котом, Почесухин не позволял себе воровать с таре-лок и вообще ходить по кухонному столу, пока там была еда. Несмотря на игривый нрав и врождённую общительность, он никогда не фамильярничал с другими обитателями особняка, понимая место прислуги в доме.

В один из понедельников банкир вернулся с работы на любимом Бентли Конте-нинталь и обнаружил у ворот банду котов. Беспородное сборище нагло ухмылялось и вызывающе поглядывало на банкира. На их разбойничьих мордах было ясно написано, что спиной к ним лучше не поворачиваться. Костя пару раз ударил по клаксону и шуганул пришлую урлу. Матерясь и сплёвывая залётные нехотя отошли к опушке.
Константин Давидович въехал во двор и увидел своего любимца в окружении своры поклонниц. Протерев очки, он открыл секло и стал наблюдать. Рыжий сконфузился, покраснел и отвернулся. Но любвеобильная Ла Перм, ничуточки не смущаясь, продолжала развратно мяукать и вилять перед мордой Василия кучерявым задом.
С боку об него блудливо тёрлась Скоттиш-страйт, по кличке Вислоухий Плюш. А вокруг ползала рабски послушная Рэгдолл, прозванная Тряпичной Куклой. Натянув перчатки, она откровенно показывала всему миру своё животное пристрастие к мазохизму. Худенькая Госпожа Тонкинеза в голубой норке, напротив, являла всем своим гетерозиготным видом тягу к доминированию.
Рядом суперимпозантная Сноу-шу в белых элегантных туфельках строила Ваську голубые глазки. Сверкая огромными ясными очами овальной формы, она дерзко демонстрировала развитую мускулатуру интимных частей. Навострив большие широкие уши, Сноу-шу ластилась к коту короткой, блестящей и грубоватой на ощупь шерстью.
В пику ей африканка Шартрез обладала густой шелковистой шерстью, похожей на мех выдры. Танцуя перед котом, она нагло выпячивала развитую грудь и старательно прятала короткие ноги с мощными круглыми лапами. Её тяжелое и массивное на вид мускулистое тело с короткой шеей извивалось в животной страсти.
И лишь спокойная Шиншилла, прозванная Серебристый Ламбкин сидела в отдалении и выжидала. Её милую капризную мордашку украшала снисходительная улыбка. Самая симпатичная и красивая представительница кошачьего мира знала себе цену. На зависть голливудским стилистам, она безукоризненно обвела черным ободком голубовато-зеленые глаза и нанесла на кончик носа темно-розовою помаду. Её шёрстка точно окутанная тончайшей кисеей, излучала сказочное свечение. Кошара знала, что против очарования её пышного золотистого ореола устоять невозможно.
Костик был женат трижды, но неудачно и оттого относился к женскому полу на-стороженно. Выйдя из машины, он учтиво показал дамам калитку и, взяв Василия на руки, отнёс в дом. Но незваные гостьи и не подумали расходиться, а начали у ворот кошачий концерт, требуя вернуть ухоженного самца.
Банкир надел в кухне перчатки и двумя пальчиками осторожно взял за хвост огромную жирную селёдку. В окружении озверевших кошек, он отошёл метров на сто от дома и с силой забросил в лесную чащу тихоокеанскую рыбину. Позабыв приличия, дамы бросились за угощением, пихаясь и шипя друг на друга.
Константин вернулся в дом, лелея свою доброту к бедным бездомным кошечкам. Улыбаясь, он фантазировал, как завтра будет подписывать авизовки скромным: Кормилиц. И напрасно! Отогнанная им ранее банда котов схоронилась в лесу и дожидалась своего часа: как только банкир скрылся из виду, сутенёры турнули слабый пол и мигом поглотили дар моря.
Именно эти лесные братья недавно наехали на Рекса с Пексом и заняли волшеб-ную поляну. После битвы с Почесухиным бедные собачки стали опасаться общаться с котами накоротке. Они с лёгкостью уступили грозной кошачьей ОПГ свои земли за парочку сладких Азиатских Табби. Правда одна дама была горбата, другая – коса, а вместе они были стары и потасканы, как джинсы полуночного ковбоя к концу филь-ма.

После смены власти на волшебной лужайке перестал расти болдырьян. Бандиты не думали о завтрашнем дне и пожирали молодые побеги вместе с корнем.
А вот Рекса и Пекса судьба вознаградила за отказ от употребления в пищу живых животных. Собаки вместе с выменянными суками двинули в славный город Королёв. Там Рекс провёл удачную операцию и стал знаменитым режиссёром. Пасмурным вечером на пересечении проспекта Титова с проездом Терешковой он подловил подгулявшего хомячка:
– Эй ты! Подь сюды. Слухай моё пацанское слово. Дай мобилу, не в падлу. Позвонить треба, а то один братэлла помирает, ухи просит. Пособи в суши-бар позвонить, его последнюю заказуху исполнить. Ты чо чугрей мутишь, по натуре, хочешь чтоб правильный пацан без ухи хвост кинул? Руки убрал от аппарата и отошёл, шмуль дешёвый. За нами не ходи, отрихтую. ПонЯл, пуфик фуцаный? Кому цинканёшь, найду и моргалы выну, а слепого кину на колхоз шампуров. Короче дело к ночи. Пропал, петух, шнурком из виду, я сказал.
Отобрав у лоха мобилу, Рекс стал снимать на неё Икарийские игры и хороводы Пекса со старыми Азиатскими Табби. Режиссер точно угадал потребность общества в тяжёлой эротике и геронтологии. После того как крепкие засосы Генсека сошли с экранов страны, в этой области искусства образовалась чёрная дыра. Не используя дорогую компьютерную графику и павильоны, мастер все съёмки телефоном проводил на натуре. Дешёвая порнуха с животными пошла на ура в наукограде. Рекс зажил на широкую ногу, но своих актёров держал впроголодь.
За сотню километров от Королёва, Константин Давидович почувствовал падение морали. Испугавшись за Васину нравственность, он стерилизовал друга не желая делить его со всякими сучками.
Одурманенный наркозом, кот даже не понял, что произошло, но когда пришёл в себя, ужаснулся и объявил голодовку. Банкир переживал и каждые три часа менял ему заветренную стерлядку на свежую. Пытаясь сгладить свой антимужской проступок, Костя подарил другу настоящую надувную кошку с гламурным ртом. Но неподкупный Почесухин не притрагивался к еде, а резиновую дрянь изодрал.
С утра до ночи Киднякин вымаливал прощенье то мытьём, то катаньем, то подарками. Спустя неделю кот снизошёл и они снова зажили душа в душу.
Правда Вася стал меньше играть и веселиться. Он уже не носился по дому, пугая прислугу, а всё больше лежал «по верхам» и лизал то место, где когда-то звенели бубенцы.
Чувствуя свою вину, Банкир стал раз в месяц устраивать другу баню. Он даже разорился на дорогущий шампунь-кондиционер. Шелковистый препарат, изготовленный из масла незрелого кокосового ореха, питал волосы, не раздражая кожу и мыл «без слез». Обогащенный протеином, он усиливал яркость окраса, придавал шерсти объем, блеск и запах свежести.
Устранив сквозняки, Константин наливал тёплую воду в ванну по кошачье брюшко. Тихо подбадривая скопца песней: «Если хочешь быть здоров – умывайся…», он без резких движений ставил его в воду и крепко держал. Продолжая искажать Соловьёва одновременно с Лебедевым, известных под кличками Седой и Кумач, Костя аккуратно омывал кота. Намыливая ему голову, он просил прислугу зажать чувствительные кошачьи ушки, дабы в них не просочилась влага.
Ополоснув животное, банкир вытаскивал его из ванны и, обернув большим банным полотенцем, нёс в комнату. Там он обтирал кота свежими сухими полотенцами, которых рачительный хозяин заготавливал загодя, не менее трёх. Чтобы успокоить друга, он прижимал его к себе и, покачивая, пел шуточную колыбельную:
– Спи мой котик, засыпай,
Не то кину под трамвай.

В отношениях Константина Давидовича Киднякина и Василия Базилевича Почесухина произошла перезагрузка. Они не улучшились и не ухудшились, а просто вышли на новый, более интеллигентный уровень.
Когда банкир приезжал с работы, кот более не бросался ему на встречу, а вальяжно выплывал. Он подставлял холку, разрешая прощённому другу немного потрепать свои пушистые волосы и отходил в сторону. Почесухин ложился в кресло у камина и терпеливо ждал, пока банкир сделает все свои домашние дела.
Освободившись, Костя устраивался перед телеэкраном, а Вася подходил и воспитанно просился на ручки. Получив разрешение, он забирался на колени, и приятели предавались телячьим нежностям. Хозяин чесал своему питомцу спинку, нежно поглаживал брюшко и тихо приговаривал комплименты:
– Ах, какая честь чесать пузо Почесухину.
Мурлыка урчал от наслаждения и отгонял злых духов, снимая другу стресс и головную боль. Частенько они вместе засыпали прямо в кресле, хотя Костя и пытался бодриться, бегая пультом по 300-ам каналам.
Заглаживая свою вину, Киднякин каждое воскресенье купал кастрата в сухом шампуне и собирал щетинистой рукавицей выпавшие волоски. Животное думало, что его просто гладят, а Костя подменял щётку на крупный и тупой гребень, а потом на расческу с частыми и острыми зубчиками. Осторожно вычесывая кота по шерстке, он аккуратно скользил по волосам, уделяя особое внимание чувствительному животику. После процедуры Почесухин чувствовал себя, как лабух вернувшийся с удачного чё-са.
Питался скопец смачно и дробно по пять раз на дню, чередуя дорогие импортные консервы с разнообразным вкусом. Иногда его лакомили кусочком слабосолёной сёмги либо трески, очищенной от кожи, костей и пленок. Ещё чаще кота баловали сырой куриной шеей без кожи, которая напоминала ему мышь. Упражняя челюсти, он подолгу таскал её в зубах и рычал на прислугу. Изваляв добычу в пыли под холопскими диванами, зверь убивал её лапой и жадно сжирал.
С кисломолочными продуктами было хуже. Васю ежедневно травили однопро-центным кефиром, который отстоял сутки открытым в тепле, а он любил свежую ряженку. Пару раз в неделю ему давали постный творог и нежирную сметану, разбавленную кипятком, или йогурт без фруктов и сахара.
Зато мясные блюда с гарниром из риса либо гречи кот получал регулярно. Постную сырую говядину с кровью очищали от жил и костей и нарезали тонкими ломтиками размером с ноготь. Туда добавляли чайную ложечку оливкового масла и немного овощей: варёную свёклу и цветную капусту разминали и смешивали с мелко нарезанным шпинатом, салатом, белокочанной капустой, кошачьей травкой и SA 37. Раз в неделю резаное мясо заменяли на кусочки говяжьего сердца с теми же компонентами.
Выясняя про минеральные добавки и витамины, Костя позвонил Жанне. Она выписала SA 37, так как за его распространение имела процент с Голландских производителей. Со слов фельдшерицы этот препарат из маисовой муки и пивных дрожжей так насыщен пробиотиками, что пища сама переваривается и усваивается. Для оплаты научной консультации банкиру пришлось опуститься в подземный переход на Лубянки и купить даме липовую корочку ветврача в натуральном коленкоре.
При таком столе и уходе кастрат раздался и стал походить на упитанного тиг-рёнка со смытыми полосами.

Время неумолимо неслось вперёд. Следом за суетой католического Рождества вынырнул новогодний вечер. Киднякин решил спрятаться от всех и в праздничную ночь порадовать престарелых родителей.
Побрившись, помывшись и подушившись, он принарядился и поздравил прислугу. Одарив её по-царски, он отпустил народ и набил багажник Бентли подарками для родных. Затем Костя накрыл Васе праздничный стол всякими вкусностями и, поздравив с наступающим, включил ему Первый канал.
Поглаживая на прощание друга, банкир заметил у него некую нервозность, но не придал значение, отнеся это к всеобщему праздничному оживлению. Запирая дверь, он совсем расстроился, так как кот подошёл и, встав на задние лапы, стал ожесточённо скрежетать когтями о стекло. Раньше ничего подобного не наблюдалось, но сигнализация уже включилась, и Костя не стал возвращаться. И зря, так как премудрый кот предвидел всё наперёд.
Прибыв в Сокольники, банкир с трудом донёс до родителей груду подарков. Не успели они их распаковать, как Костин айфон заиграл «Gitar» Петра Налича. Увидав, что звонит дружественный партнёр из Сибири, он беспечно снял трубу:
– Алло.
– Константин Давидович! Как здорово, что я тебя застал! Привет, дорогой мой. Звоню всем, а они вне зоны, расслабляются, засранцы, по Куршевелям. А у меня на третье важные переговоры в Москве, а сегодня оказия случилась. Приятель в столицу борт заказал и меня с собой сманил. Вот и нагрянул без предупреждения. Сам от себя не ожидал такой прыти. Дружок-то, по своим делам смылся, а я, как олух, торчу один в «Президенте». Не знаю, что делать. Ты уж прости, что так вышло, но если не занят, спаси-помоги! Покажи новогоднюю столицу во всей красе. Душа праздника просит, я угощаю.
Слушая излияния, Киднякин почувствовал, как лихо нежданный гость разобрался с мини баром. Прикинув баланс, он понял, что Новый Год с деловым партнёром принесёт много дивидендов в дальнейшем. К тому же, очень не хотелось тратить душевные усилия на от ворот-поворот, а перспектива смотреть до утра телик с предками, уже не казалось такой радужной, как в момент её зарождения.
– Перестань, дорогой! Рад тебя слышать. Сам тебя угощу и всё прочее по выс-шему разряду устрою. Не каждый день такие люди Белокаменную посещают. Я через час-полтора освобожусь и ровно в 11-ть буду ждать тебя у входа в Платинум Леди. Адрес: Москва, Тверская-Ямская, дом 38. Устроит такой расклад?
– Ещё бы! Спасибо, тебе родной, выручил. Век не забуду.
– Да брось ты, чепуха, проехали. Адрес запомнил? Тверская 38, 11-ть – нуль нуль. Сам доберёшься?
– Не вопрос! Поди не первый раз в столице. Всё запомнил, буду без опоздания.
– Ну всё тогда, при встрече поговорим. Пошёл собираться.
– Пока, дорогой. Ещё раз благодарю и обнимаю. До встречи.
– Пока.
Извинившись, Костя вкратце обрисовал предкам всю важность внезапного мероприятия для процветания банка. Они расстроились, но сделали понимающий вид и дружно закивали.
Козыряя золотым членством, Киднякин позвонил в элитное заведение забронировать столик. Но, несмотря на новогоднюю ночь, чуда не случилось. Пришлось дёргать на Мальдивах хозяина клуба и через него продавливать цербера-админа. Добившись своего, банкир на радости разрешил себе выпить, понимая, что теперь соблюсти сухой закон не удастся. Посидев немного с родителями, он подарил им ещё и конвертик и был таков. Оставив Бентли под окнами стариков и Каской страховщиков, Костя сел в «шестёрку» к симпатичному бомбиле-балагуру и рванул в центр.

Сибиряк уже ждал у клуба и издали увидел приближающего Константина. Точно щёлкнув двухсотдолларовую сигару в урну, отстоящую метров на пять, он поспешил навстречу другу. Меткость, как и здоровье достались Сибиряку от деда, бившего белку в глаз со ста метров, а большевиков, финнов и фрицев с трёхсот. Ведя свой род от Ермака, он брал медведя одной рогатиной и писал против ветра с должным напором. Богатырь прожил до ста лет, не чураясь самогона, самосада и плотских утех.
Встретившись, приятели обнялись, расцеловались и вошли в Платинум Леди, как конкистадоры в Чолулу. Они и не подозревали, какие их ждут внутри Педры де Альварады.
В заведении друзей встретили по звонку, узнали по одёжке и усадили за сто-лик у сцены. Казалось, что извивающиеся на шестах, высокие профессионалки вот-вот сползут в их бокалы. Музыка гремела, огни фейерверков блистали, и дым стоял коромыслом.
Друзья выпили за встречу, потом за Москву, за Сибирь и закусили. Затем они подняли бокалы за родителей, потом за удачу и процветание совместного бизнеса и, конечно, за здоровье присутствующих. Сладкую парочку со всех сторон пожирали глазами женщины, голубые и трансвеститы. Но они этого не замечали и делились новостями, травили анекдоты и ели, пили в своё удовольствие.
Когда часы пробили полночь, приятели чокнулись и вместе с гостями сорва-лись на улицу смотреть фейерверк. Беспрерывная стрельба длилась около часа и залпы от «Платинум Леди» были на высоте. Сибиряк сунул солидную купюру пиротехнику и запустил салют в звезду на Собакиной башне, так как был не согласен с её переименованием в Угловую Арсенальную.
К счастью скандала не случилось, так как трудяга с Мосфильма подсунул китайскую дрянь с экономным зарядом. Зелёная ракета не долетела до Кремля метров двадцать и рухнула вниз на крышу патрульной машины. Два мента, распивавшие внутри конфискат, сделались заиками и вскоре были уволены из рядов за несоответствие.
Вернувшись в клуб, Костя не заметил, что в оставленном на столе фужере вина помутнел цвет. Друзья выпили за прекрасных дам и банкир снова не почувствовал, что у «Шато Лафита» 1990 года появился странный привкус.
Приятели ринулись в пляс и танцевали долго, самозабвенно и без устали. Ну почти без устали, все-таки одному было далеко за сорок, а другому под полтинник. Они меняли дам, как болеющий ринитом сопляк носовые платки. Хорошеньких партнёрш на более лучших, а тех на совсем уж прехорошеньких и так далее. Наконец, Сибиряк остановился на худых рыжих двойняшках с подружкой брюнеткой в теле. Хотя по всему чувствовалось, что эта экстравагантная троица молодцу на один зубок. Облобызав и поблагодарив друга за прекрасный вечер, он простился и в сопровождение трио отбыл в нумера.
Не успел Сибиряк скрыться, как Константин Давидович почувствовал себя дурно. Он решил умыться, чтобы взбодриться, но около туалета у него подкосились ноги. Гром музыки стих, в глазах помутилось, а на всё тело навалилась дикая усталость.
Внезапно его подхватили под руки две прекрасные незнакомки. Они мигом за-тащили банкира в дамскую уборную и, зажав с двух сторон, прислонили в угол кабинки. Без лишних разговоров девицы начали лизать и ласково прикусывать его ушки. Не отрываясь от дела, одна вытащила из его клубника номерок, а другая стала медленно сползать своим сладким и длинным язычком вниз по горлу. Опускаясь её нежные худенькие ручки оголяли и ласкали Костю, а сладкий горячий рот покрывал поцелуями грудь, живот и остальную плоть.
Собрав последние силы, он отстранился и пристально посмотрел на ближнюю барышню. Та занервничала и отвела развратные до блёклости глаза, а банкир потупил взор на нижнюю. Опустившись на колени, она не прекращая круговых движений вёртким языком и вытворяла такое, чего Костя никогда не испытывал, хотя был далеко не мальчик в таких делах. Он онемел от сладостного удовольствия, в глазах опять помутились, а сознание стало растворятся.

Изумительная необычность произошла после того, как орудующая внизу малолетка Виолеттка сняла с титановой опоры свои челюсти из циркония. От этого её непрерывное действо обрело неповторимую пластичность и блаженный изыск.
Все зубы, кроме зуба мудрости, ей выбил в тринадцать лет её первый мужчина – Санёк Чеховский. За прихват на банзай он отмотал пятерик от звонка до звонка и вернулся в родной город развалистой походкой мелкого пахана. Из зоны он вынес новые понятия и полфунта пластмассовых шариков. Они обладали высоким качеством, так как были отлиты из расчёски, сделанной в СССР.
Соскучившись по противоположному полу, андроид влюбил в себя дитё с помощью имплантатов. Со временем он и сам привык к ней, считая её своей живой вещью. Как и у многих, у них часто случались скандалы и мордобои, но после утраты зубов чаша детского терпения переполнилась.
Малая не стала подавать в суд на полюбовника, потому, что весь городок считал эту расправу заслуженной. Даже её маманя была на стороне Санька, а некоторые из их окружения добавляли:
– Да я б этой суки за такое ухи отрезал и закопал заживо.
А Виолеттка всего-навсего стянуло у пьяного Шурика лопатник и за эту шалость лишилась зубов и получила погонялу Виа Портмоне.
Не вступая в полемику с обществом, девочка просто перешла от своего душного бешенного к его боссам. Она с головой погрузилось в работу, стараясь держаться поближе к VIP клиентам. Красавица упорно делала карьеру и поднималась по служебной лестнице через головы и задницы конкуренток. К неполным семнадцати годкам её усердие было вознаграждено. Виолетта получила, хоть и не доходное, но тёплое место в самом центре столицы.
Вместе с подружкой они с двух сторон подхватили невменяемого Киднякина и потащили в гардероб. Получив его одежду, объединенная объятьями тройка быстро выскочила на улицу.
Машина уже стояла наготове. Шофёр и смотрящий за операцией нервно курили на переднем сиденье. Девицы загрузили банкира в девятку и втиснулись по бокам. Водила втопил гашетку в коврик и авто понеслось по заснеженной Москве.
Шныряя по Замоскворечью бандиты заметили в одном здании открытый подъезд. Чисто случайно это оказалось то самое парадное, где когда-то родился кот Вася. Из-за деревянных перекрытий, возведенных на деньги купца Калашникова, дом приватизировали лишь на треть. Поэтому большинство тамошних жильцов жило открыто и безалаберно, а их гости постоянно выламывали домофон. Вместе с враждебными вихрями входная дверь выла, скрипела и гуляла нараспашку, как вдова алкоголика на сороковой день.
В неосвещённом месте машина остановилась, не глуша мотор. Шофёр остался сидеть, озираясь по сторонам, а подельницы с главарём вышли наружу.
Он был мастак на все руки и, встав на шухер, сразу приступил к общему руководству. Под его матерные указания, девицы извлекли из авто босое и бессознательное тело в голубых кальсонах. Взяв его под руки, они протащили Костю в парадное. У лестницы в подвал товарки отодвинулись в стороны и придержали жертву двумя пальчиками. Коновод решил тряхнуть профессией – Быка, и поспешил на помощь слабому полу. Разогнавшись, он врезал банкиру пендель, вложив в него всю классовую ненависть к белым воротничкам.
Киднякин полетел вниз, а смачный звук удара вверх. Ухнув эхом по всем шести этажам, он затух в недрах пентхауса. От пинка Костя пришёл в себя, и ему понравилось парить, словно птица. Перелетев весь лестничный пролёт, он рухнул на связанные в штабеля мётлы и от удара снова потерял сознание.
Сделав своё подлое дело, ударник труда нырнул в тачку и поторопил сообщниц:
– Бикицер, биксы! Жги пятки, а то с вами заметут, а со мной не отпустят.
От окрика гувернёра, дивная ножка Виолетки ударилась о железный порог и с неё соскочила бархатная туфелька. Шофёр дал по газам, и машина устремилась в пригородную тьму. Маленькая красная лодочка, украшенная цепочкой и яркими стекляшками, осталась сиротливо валяться на снегу.

© Copyright: Лев Верабук, левый берег Москвареки, февраль 2010 года.