Знаю я, солнце моё, всё знаю. Дождик там. Снега и следа нет. Хоть в резиновых сапогах иди. Не напоминай, а? Время-то есть ещё. Почти целый вечер!

- Милая, отойди от окошка. Надует.
- Ты же знаешь, это невозможно.
- Знаю.
- Смеёшься?
- Нет. Отойди. Тебе дождь вреден.
- И что теперь – дома останусь?
- Наверно. Да! А что ты предлагаешь?!
- Не ори. Я могу надеть дождевик.

Нет, ты у меня точно единственная в своём роде. Так и вижу картину: я в резиновых сапогах, непромокаемой накидке, в зюйдвестке, а ты в дождевике. Хороши, глаз не оторвать. Чую незабываемый праздник.

- Глупышка. Ты же понимаешь, что это не поможет.
- Но как же – без меня?

Блин. Откуда я знаю!

- Ну… не последний год живём!
- Откуда ты знаешь!

Вот так всегда. Прямо как мысли читает.

- Не делай вид, что не понимаешь, о чём я!
- Сегодня праздник.
- И что? Теперь уже и правду нельзя говорить?
- Говорить можно что угодно. Но разве ты знаешь правду? Даже если знаешь, не порти Новый год.
- Потому что последний?
- Ты очумела.
- Это не я. Это дождик.
- Вижу. Глаза-то вытри.
- Они сухие.
- Ты еще «сахар» покричи.
- Не наезжай на меня, мне и так плохо!

Ну да, ну да, а я и не знал. Где мне, пню замшелому. Думал, что это слёзы радости. И что ты любишь дождь. И ещё, что согласишься остаться дома, потому что тебе на улицу в такую погоду – категорически… Как удержать-то тебя, солнце моё?

- А может, ты письмами займёшься? Смотри, сколько.
- Не пытайся меня отвлечь! До Старого Нового года больше недели, а раньше я и так не успею.
- Ты же знаешь, нельзя не ответить.
- Молчи.

Молчу, молчу. Привязать бы тебя. Дуру упрямую. Я не хочу, чтобы ты выходила. НЕ ХОЧУ! Понимаешь? Кто б сомневался, что да, и что тебе наплевать. Сама чуткость. Как там в твоём любимом «Бусидо»? Делай, что должно – и будь, что будет. Как-то так. Ты сумасшедшая. Сумасшедшая моя девочка.
Отошла от окна. Лицо отворачивает. Значит, всё же плачет. Почему? Нет, это не страх, это расставание, наверно.

- Перестань смотреть на меня.
- Тебе необязательно это делать.
- Ты знаешь, что обязательно. Ты ведь идёшь?
- Конечно.
- Это - то же самое.
- Нет!
- Да.
- Ты мне еще про солдата Джейн расскажи.
- Сам знаешь.

Дверью хлопнула. Обиделась.
Если бы это было самым страшным. Подхожу к окну. Всё ещё дождь.
Будь он проклят.
Бью по стене кулаком! С размаху!
Кулак уходит вглубь, почти не встречая сопротивления. Дыра. Облако пара. Совсем хорошо. Плюс на улице, думать надо было. Снег же.
Ненавижу дождь!

- Эй, Ярило, вы что там, совсем?! Новый год!

Ответа не жду.
Время.
Пора одеваться. Так, как положено, без глупостей. Если этот раз последний – тем более надо держать марку. Правы самураи.
А вот и она: синяя в серебре шубка, белая шапочка, белые сапожки, - всё чин чином. Даже улыбка. До чего же всё-таки хороша! Ещё бы сухие ресницы.

- Пошли?
- Да. Минутку: мешок захвачу.

Стараюсь выглядеть решительным. Дверь открываю слишком резко. Заметила, небось.
Ну, что уж теперь!

А на улице – идёт снег. Настоящий новогодний снег – белые, холодные, прекрасные хлопья!
Хочется схватить её в охапку и заорать «Ура!!!», но я только поворачиваюсь и говорю:

- Видишь, всё хорошо. Снег. Не плачь, Снегурочка!