Приветствую Вас, товарисч чел :)
[ Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 1 из 2
  • 1
  • 2
  • »
Форум » Литература » Конюшня Винта 2 » Конкурсные рассказы и комменты к ним (ЛВ-11 Тема: Имитатор облачного неба)
Конкурсные рассказы и комменты к ним
СветланаДата: Среда, 27.05.2009, 16:50 | Сообщение # 1
узурпатор
Группа: Повелители
Сообщений: 4611
Награды: 2
Статус: нет
Винт.

Дата: 15/10/2005 18:56

- Ну читай, читай.
Венечка глядел на шефа с омерзением. Синельников относился к той категории людей, которые уж если проехали в трамвае не заплатив, считают всех без исключения окружающих лузерами часа три как минимум, зато безрезультатно кинутый в автомат-столбик пятачок заставляет их чувствовать себя Иовом на пике испытаний.
Синельников не любил свою работу. Он боялся работу потерять. Вследствие чего витийствовал по поводу ее важности и нужности не хуже секретаря райкома на собрании.
Терять было, конечно, что. Как и большинство российских забыто- секретных градообразующих предприятий, Тишинский точных приборов состоял из двух частей: собственно разложившегося под грузом долгов, сокращений и банкротств Завода и Заводоуправления, служившего образцом местечкового рая, в который после смерти может попасть какой-нибудь там катушечноукладчик. Аналогия с раковой опухолью просматривалась полная, но только с точки зрения обитателей Завода. Беловоротничковые кадры ТЗТП считали свою деятельность безусловно важной хотя бы потому, что оклад их подавлял зарплату серых катушечноукладчиков раз этак в пятнадцать. А такие деньги ведь просто так не платят, не правда ли? Ну, разумеется.
Венечка обитал на третьем этаже заводоуправления в отделе маркетинга и связей с общественностью. Главный связной с общественностью Синельников Лексан Лексаныч в данный момент нависал над ним средней упитанности тушкой и зудел:
- Нет, Веня, ты читай. Вслух, будь любезен.
Венечка лениво принял выдранный из некой брошюрки листок и с выражением прочитал:
- Статья пять.
- Дальше, дальше!
- М-м: Общие требования к рекламе. Реклама должна быть распознаваема без специальных знаний или без применения технических средств именно как реклама непосредственно в момент ее представления:
- Хватит, родной.
Лексан Лексаныч выхватил у Венечки так настойчиво предлагаемый к прочтению еще минуту назад лист и располовинив его, швырнул в мусорное ведро. Человеку постороннему могло бы показаться, что до Венечкиного увольнения остается минут пять, не больше, но на самом деле пять минут в среднем продолжалось буйство Лексан Лексаныча. Синельников был трус, трус холерический и экспансивный; наорать на Венечку он еще мог себе позволить, но дисциплинарные меры воздействия находились уже этажом выше. Там был Главный, у Главного был Зам, у Зама Друг, у Друга Брат, у Брата Нужный Человек, а у Нужного Человека сын - выпускник дизайнерских курсов. Брат за Друга, Друг за Зама и вытащили выпускника Венечку на нынешнее место работы. Так что ори Лексан Лексаныч Синельников, ори, только пальцем не тыкай.
- Венечка, ты понял, что ты прочитал, а, маленький? Реклама распознаваема. Как реклама. В момент представления. А теперь скажи, ты что у нас такой интуитивный законник, что не зная закон о рекламе, поступаешь прямо по нему? Ты у нас такой правильный, да? Это там - кивок в сторону мусорки - она должна быть такая и растакая, а у нас работа противоположная. Мы не рекламу должны показать, а какой наш завод замечательный и стабильный. Рекламный стенд и без тебя нарисуют, а ты образ должен создавать. И 'Нигде кроме, как в Моссельпроме' сейчас уже не катит. Не те времена. Ладно, готовься, завтра с телевизионщиками на социалку поедешь.
- А чего там опять? В прошлом месяце же только художественную галерею устраивали. Мне этих малахольных художников:
- Ну, сейчас будет вовсе и наоборот. Спонсорская помощь в интернат для детей. Слепых и слабовидящих. Ну, одеяла всякие, игрушки, аудиокассеты, книги там эти, Браля.
- Брайля. А раньше нельзя было сказать? Такие вещи за неделю готовятся, минимум.
- Брайля-Шмайля: Главный меня сам только утром уведомил. И в область сдернул. Тут какая-то накладка с телевидением вышла - долго решали, возиться ли вообще. Если честно - жадность победила. Коробки-то с гуманитаркой все равно закуплены, рабочим их в виде премии не раздашь, они по Брайлю читать не обучены. Ладно, без разговоров. На мне техническая часть, мне и так тяжелее. А у тебя задача какая? Соз- дать об-раз. Бескорыстной помощи детям. Тебя учили создавать образ? Вот и действуй, как учили.
- А зачем создавать, книги что ли ненастоящие ? - ухмыльнулся Венечка.
- Книги-то настоящие: Но есть разница между сообщением в новостях - ОАО ТЗТП оказало спонсорскую помощь тэ-тэ-тэ: И актом сострадания к несчастным сиротам. Актом зафиксированным, отмонтированным и должным образом, хм, прокомментированным. А потом на полочку положенным и зарубежным коллегам и федералам что? Показанным. Для чего? Для повышения заводского статуса. За счет чего? Создания образа!
Синельников уже забыл о вспышке грошовой истерики. Как мог судить Венечка, сейчас Лексаныч ощущал себя стратегом от рекламной политики и оправдывал в своих же глазах занимаемый пост.
- Форма по положению? - принимая мячик игривого тона, уточнил Венечка.
- Безусловно! - всплеснул лапками Синельников. - Как иначе?
Положением в заводоуправлении с недавних пор называли галстуки. На юбилей чего-то-там требовалось пригласить несколько непроспиртованных и по такому случаю цивильно одетых рабочих. Мероприятие было скучное, без банкета, зато с концертом самодеятельности, и идти туда никто не хотел. На унылый вопрос мастера отдела наладки Федорова, галстуки то им зачем, Синельников ханжески заметил, что положение обязывает. Га-га-га! - заржал кто-то из работяг. - Обвязывает!
И пошло, и поехало. Секретарши льстили теперь начальникам отделов, что они (не секретарши, а начальники) в интересном положении, приехавших на завод московских шишек именовали положительными персонажами, а избитая поговорка 'упиться до положения риз' приобрела новый, почти сакральный смысл.

Проглядев перечень гуманитарки, Венечка хмыкнул и решил проработкой сценария голову не забивать. Все равно не успеть, а по наитию всегда в таких случаях лучше получается. Остаток дня он провел, рассортировывая по папкам файлы с порнухой, пока от разнообразия однообразия не начало подташнивать. Вечером зато, как напоминание о порнушных сборниках, позвонила старая подруга, и в ультимативной форме заявила, что соскучилась. 'Соскучилась' обошлось Венечке в два часа прогнозируемо проведенного времени и стандартных отбрыкиваний от потенциальной женитьбы. К положительным моментам можно было отнести снижение давления и выглаженный к завтрашней поездке костюм.

Утро выдалось дождливое, серенькое, но как уже знал по опыту Венечка, для съемок на улице самое то. Разложив на диване ряд положений, он оглядывал их с видом спецназовца, выбирающего ствол для секретного задания, вполуха слушая центральные теленовости. Новости были стандартны: президент выехал, двое военнослужащих погибли, в Багдаде совершен теракт, в результате которого, праздник огурца в Коломне собрал: Настроение понемногу портилось. Венечке хотелось темного пива с камамбером, а ехать в интернат для слепых детей руководить показушными съемками - не хотелось. Деваться, однако, было некуда. Вариант увольнения в связи с прогулом и начала жизни свободного художника не рассматривался как дебильный.

Прибыл он к заводоуправлению как раз к приезду телевизионщиков. Синельников тоже в форме по положению суетился вокруг картонных коробок с логотипом ТЗТП. Рядом переминались двое гальваников, снятых с работы и одетых по такому случаю не в стандартные спецухи, а в синие комбинезоны и кепочки. Венечка паясничая, козырнул шефу, подмигнул отвлеченно ломающей в пальцах палочку 'Парламента' журналистке Ирине и поздоровался за руку с оператором. Надо было начинать. Синельников в процессе постановки официальных мероприятий был бездарем, способность к риторике просыпалась в нем только при наличии незаинтересованных слушателей, единственной реакцией которых на речи Лексан Лексаныча могла быть только просьба отвязаться. Венечка подозревал, что основной процент стервозности начальничка вызван именно этим дисбалансом: когда надо - не могу, когда хочу - никому не надо. Но сейчас у Венечки шевелился в подкорке собственный дисбаланс - телевизионщики вроде бы были людьми наемными, за правильное освещение 'акта милосердия' телеконторе платились хорошие деньги, но вместе с тем указывать съемочной группе что, как и где делать, требовалось осторожно, почти заискивая. Здесь вступал в действие суровый и логичный в урбанизированном обществе закон преклонения простых смертных перед технарями. Венечка, как типичный гуманитарий сомнительной полезности, закон этот недолюбливал, естественным образом перенося скрытое раздражение и зависть на конкретный объект - в данном случае телегруппу. Он вздохнул, погримасничал, разминая лицевые мышцы, застегнул крайнюю пуговицу пиджака и дал отмашку на начало.
Долго выбирали, где станут снимать вступительный синхрон. Выбрали, как и стоило ожидать, возле проходной, так, чтобы в кадре находилась заводская вывеска, кусок здания, коробки с барахлом и как центр композиции, принявший торжественно-скорбный вид Венечка. - Скажите, Вениамин Павлович, чем вызвана эта акция завода точных приборов в отношении Дома-интерната поселка Заречного? - елейно прощебетала Ирина, профессионально подсовывая Венечке микрофон. - Мне кажется, - проникновенно начал Венечка, - что мы и так все знаем ответ на этот вопрос. Дети. Всего лишь дети, которые в силу трагичной ситуации лишены многого, в том числе и способности нормально развиваться. А ведь заботиться о том, чтобы они стали полноправными членами общества, нашими согражданами, прямая обязанность всех без исключения. Тишинский завод точных приборов никогда не оставался в стороне от нужд города, как градообразующее предприятие мы всегда стремились поддерживать социальную сферу Тишинска, проявлять заботу и о юных талантах, и о социально незащищенных слоях населения: Но эта акция, это еще и почин в благородном деле помощи ближнему. Было бы действительно хорошо, если бы каждый житель нашего города перечислил на счет Заречного дома- интерната посильную для него сумму или как-то иначе помог интернату, переживающему, прямо скажем, непростые дни. В любом случае, я, как представитель завода, хочу надеяться, что оказанная нами помощь поможет дому-интернату и в воспитании, и в обустройстве быта для ребятишек.
- Так, нормально, - качнул камерой оператор. - Вень, дублируем с 'этой акции', ты там сбился.
Повторили еще пару раз. Венечка на ходу импровизировал, решая непростую задачу совмещения официоза и проникновенности тона, способного вызвать слезу умиления у федеральных чиновников и телезрителей. В итоге получилось сносно. Синельников, дымивший в стороне сигареткой, одобрительно покивал.
- Значит, ребята. Сейчас собираемся и едем. Я директрисе зареченской позвонил, там уже ждут. Антон, коробки только поснимай, как загружают. А с Васютиным завтра интервью будет, когда из области вернется. Монтировать тоже потом будем.
Поснимали коробки. Поснимали завод. Работяг поснимали. Антон прыгал с камерой, то поднимая ее на вытянутых руках выше головы, то падая на колено. Венечка обоснованно предполагал, что делает он это больше для публики - сколько раз они до этого не монтировали черновой материал, все кадры в итоге выходили стандартно-плечевыми.
Наконец тронулись. Из кофра с камерой Антон выудил плоский бутылек с коньяком. Хорошим коньяком, явно с предыдущих проплаченных кем-то еще съемок. Венечка вздохнул и отказался: ему на данной операции требовалась ясная голова, а не хорошо подвешенный язык. Ирка, по прямо противоположным причинам к пузырьку приложилась, и помотав головой, вытащила из пачки очередную сигарету.
- Прикидываешь, Вень! - панибратски ткнула локтем в бок - Был у нас на той неделе прямой эфир с мэром. Так народ потом еще два дня звонил, интересовался, когда прямой эфир повторять будут.
- Тупой у нас народ, - мрачно подтвердил Антон. - Тупой. Сколько в этой конторе кручусь, столько убеждаюсь - народ тупой.
- Расслабься, Тоша, - Венечка прикрыл глаза. - Всякую работу нужно начинать с радостью. А то наснимаешь фигни, переделывать придется, опять в этот Заречный мотаться. Оно надо?
- Я то свое сделаю. За собой следи, агрессор, чтоб потом не было: чего это не сняли, да чего вон то не сняли:
- В смысле - агрессор?
- Наш стрингер хочет сказать, - хихикнула Ирка, - что ты у нас рекламщик.
- Ну?
Ирка затянулась, пачкая розовой помадой сигаретный фильтр.
- Антилопа гну. Любая реклама развивается в сторону агрессии. Сперва, значит, идет информация, довольно унылая - уважаемые господа, наша селедка очень жирная и дешевая. Потом лозунговое указание - покупайте нашу селедку. А после закономерная игра на чувствах - если лопаешь нашу селедку, будешь сыт, доволен и девушки любить станут. В конечном итоге - кто не ест селедку, тот бездарь и дурачок, даже если икрой питается. Все понимают, что от съеденной селедки девушки больше любить не начнут:
- Серьезно? - съехидничал Антон.
- Определенно. Понимают, но хотят быть похожими на тех вымышленных персонажей, которые лопают селедку и разбивают наши сердца. То есть, Веня, в конце концов, ты, как рекламщик, должен научиться продвигать не сам товар, а его позиционирование, образ потребления то есть.
- Опять образ. Сговорились вы что ли? - засопел Венечка. - Образы образами, а жизнь жизнью. Она у меня от образов отличается. Я вот себя ни с чем не позиционирую, потому что знаю, что все по-любому лажа. Вот получишь диплом в своей экономической заочной шарашке, придешь работать ко мне в отдел, тогда и поговорим как агрессор с агрессором. С художником, то есть.
- К тебе, хе. К Васютину, может и приду. А пока нас и здесь неплохо кормят. Ладно, творец, концентрируйся. Подъезжаем.

Директриса детского дома напоминала застигнутую врасплох курицу. Она бестолково металась возле машин с гуманитаркой и телегруппой, покрикивала на собравшихся воспитателей, и все пыталась уверить наседавшую Ирку, что интервью она давать не может и не будет. В глазах у нее стояла тоска. В глубине души Венечка директрису понимал и в сочувствовал: жили себе жили, как могли обходились, а теперь приехали тут меценаты, понимаешь. А вдруг еще телевидение чего-нибудь не то наснимает? А чего-нибудь не того всегда найти можно, особенно у педагогов, особенно у таких сложных. Он поманил Ирку в сторону.
- Слушай чего. С ней так или иначе разговаривать придется, но в таких психах без вариантов. У нас два дня, конечно, есть еще, но не ездить же, действительно, второй раз в этот Заречный? Давай, поговори ты с ней наедине, что ли, подготовь там, а я детишками займусь, ладно?
- Да мне что: - Ирка пожала плечами. - Тебе постановку выбирать. А вообще такие вещи нужно заранее готовить.
- Да знаю я, знаю. Можно подумать, от меня здесь все зависит. Мария Леонидовна! Давайте мы пока с вашими воспитанниками поговорим, хорошо?
- Конечно, конечно: Эмма Петровна, проводите Вениамину Павловича к восьмой группе. Поговорите: Поговорите там с ними:

Поведение Эммы Петровны было зеркальным отображением манер директрисы.
- Так: Вениамин Павлович: Товарищ оператор, пойдемте. Мы сейчас в восьмую группу пойдем, там ребята спокойные:
- А что, они у вас и неспокойные есть? - искренне удивился Антон.
- Нет, ну что Вы: Просто там: Там лучше снимать вам будет: А у Танечки Савоевой сегодня и день рожденья, очень кстати.
Угу, день рожденья. Венечка, не чинясь, начал ковырять коробки, пока не наткнулся на меховые игрушки. День рожденья кстати, это уж верно. Как делился опытом Антон, в социальных сюжетах лучше всего использовать стариков и детей - они беспроигрышно вызывают жалость у зрителей. А день рожденья - еще и штришок хороший.
- Эмма Петровна! - крикнул он, высунувшись из машины, - сколько им лет?
- Шесть: В среднем шесть. Тане семь исполнилось.
- Замечательно. Вот эта зверюга, - Венечка подбросил в воздух нечто среднее между собакой и мышью-переростком, - в качестве персонального подарка пойдет?
- Конечно. Очень хорошо. У нас ведь с игрушками не очень.
- Ну и замечательно. То есть, хотел сказать, так и поступим. Пойдемте.

Двинулись в восьмую группу. В авангарде, мелкими шажками спиной вперед, снимая всю процессию - Антон, затем Венечка и натужно улыбающаяся Эмма Петровна, дальше работяги с коробками. Одной рукой Венечка придерживал под локоток воспитательницу, в другой нес дешевенький магнитофончик, оказавшийся среди заводских подарков. Счастливым (и опять удачный штришок!) совпадением, в директорском кабинете обнаружили кассету с песней про облака, белогривые лошадки, по словам Эммы Петровны, любимой Таниной. На сгибе руки Венечка волок собакомышь.

- Здравствуйте, дети! - фальшивым, как соевый шоколад голосом проблеял Венечка, толкая плечом белую ободранную дверь.
- Здравствуйте, Вениамин Павлович!, - нестройным хором ответили ему сидевшие на стульчиках в ряд детдомовцы, глядя куда-то поверх голов гостей.
Венечка поморщился. Могли бы и не предупреждать их, что ли. Устроили казарму, никакой естественности.
Антон щелкнул накамерным фонарем - в комнате было сумрачно.
Стриженные детские головки медленно стали поворачиваться в сторону оператора.
- Чего это они? - шепотом поинтересовался Венечка.
Эмма Петровна поглядела на него как то уж очень недобро.
- Они ведь плохо видят, Вениамин Павлович, понимаете? Они только свет сейчас от лампы видят и смотрят на него. А все остальное практически нет.
Венечка передернулся. - Так, дети! А кто у нас Танечка Савоева, а? Пухлая кукла с синим бантом в соломенных волосах дисциплинированно подняла руку.
- Это я, Вениамин Павлович.
- А сколько тебе лет, Таня?
- Рыжая голова повернулась от Антона в сторону Венечки.
- Сегодня стало семь, - как-то даже кокетливо произнесла она.
- То есть у тебя день рожденья, да? Ну, Танюш, поздравляю. Дети! Вы ведь уже поздравили Танечку, правильно? А сейчас я от имени Тишинского завода ее тоже поздравлю. Вас всех ждут разные подарки, но первой у нас будет конечно именинница. Держи, Таня. Венечка, осторожно приблизившись, пихнул зверя Танечке в руки. Собакомышь размером была чуть поменьше именинницы. Танечка цепко ухватилась за синтетический мех игрушки, притянув ее к себе.
- Что нужно сказать дяде, Таня? - встряла Эмма Петровна.
- Спасибо, Вениамин Павлович, - послушно ответствовал ребенок.
- А скажи, Таня, ты ведь музыку любишь слушать?
- Люблю. Я люблю 'Руки вверх', про лягушонка, и про облака белогривые лошадки, - голос Танечки, целиком укрывшейся за подарком, доносился невнятно.
Венечка вздохнул, по крайней мере теперь все шло относительно гладко.
- Ну, я думаю, 'Руки вверх' мы послушаем все вместе после, а вот про облака, Тань специально для тебя и сейчас. Венечка сунул вилку кассетника в розетку и вдавил красную клавишу.
Теперь головы детдомовцев поворачивались беспокойно: от бродившего по комнате с камерой Антона к стоящему на полу магнитофону. На песенке мамонтенка, который ищет маму, Венечка магнитофон выключил. Детских расспросов про маму ему сейчас не хватало:
- Дядь Вень? - подала голос Таня, - А что такое небо? И облака? Венечка сглотнул вязкую слюну. Антон, зараза, повернул камеру на него, выцеливая крупный план.
- Облака: Облака, Тань, это такой пар, много-много пара. Пар: ммм: поднимается вверх и получаются облака
- Правда? - Танечкин голос зазвучал расстроено, - а почему же они белогривые лошадки? Лошадок я знаю, у них шерстка на спине - грива, а белая значит как снег. Почему - лошадки?
- И небо? Небо - это как? - спросил еще кто-то любознательный в круглых, в пол-лица стаканообразных очках.
Венечка растерялся. Ну как? Как, спрашивается, объяснить им, что такое небо? Его ведь пощупать не дашь. Нет, определенно, к таким мероприятиям нужно минимум за неделю готовиться.
- Облака: Ну, пар, он изменяется, плывет и получается как будто лошадки. А небо, небо это воздух, наверху, над землей. Он синий вверху, как:как: слива, а в нем облака, да, как снег. - Эмма Петровна, - зашипел он, косясь на Антона, - детям по семь лет, вы им до сих пор рассказать не могли, что такое небо?
Эмма Петровна пожала плечами. Венечке показалось, что выражение глаз у нее изменилось - в них начало проявляться скрытое злорадство.
- Они ведь Вас спрашивают. Вы же человек новый, они каждый раз спрашивают новых людей, а потом сопоставляют сказанное. Я им, например, про небо рассказывала иначе.
Значит, сопоставляют: Хорошо.
- Эмма Петровна? В Тишинске на авиабазе по субботам есть вертолетные экскурсии. Как бы ваше руководство отнеслось к тому, чтобы детей вывезли покатать на вертолете? Группой? Заодно и:, - Венечка вздрогнул: сразу у двоих сидевших на стульчиках пацанов лица начали комкаться как сгорающий в пламени альбомный лист. Через секунду начался дружный рев. Остальные детдомовцы съежились и поникли, будто в ожидании удара.
- Вениамин Павлович! - изменившимся голосом запищала Таня, - не надо нас в вертолет, ладно?
Антон опустил камеру. Эмма Петровна с неожиданной силой ухватила Венечку за шкирку и вытащила в коридор.
- Значит так, Вениамин Павлович! Впрочем: Впрочем, это моя вина: В восьмой группе боьшинство - не наши дети, я имею в виду не Тишинские. Их во время второй чеченской компании из Дагестана эвакуировали. На вертолетах. Тогда боевики, когда в Дагестан вошли, и до их детского дома добрались. Воспитателя убили. Они все два дня без еды сидели, они же даже уйти никуда не могли. Вы не заговаривайте с ними больше на эту тему, и про вертолеты тоже, хорошо?
- Извините, - надтреснуто пробормотал Венечка.
- Нет, что Вы, что Вы, Вениамин Павлович, - первоначальное состояние латентного испуга к Эмме Павловне понемногу возвращалось. - Это я виновата, я забыла предупредить. Вы пока что-нибудь еще поснимайте, а я их успокою, потом вернемся.
- Послушайте, Эмма Петровна, а у вас есть в интернате вентиляторы и какой-нибудь материал, ну что-то вроде газа? Знаете, газовые шарфики такие?
- Есть: А Вам: Вам для чего, собственно?
- Ну, раз уж так получилось, я им хочу продемонстрировать небо с облаками на примере. Ведь это здорово будет, правда?, - об очередном удачном штришке в заказном репортаже Венечка само-собой умолчал.
- Правда, - кисло отозвалась Эмма Петровна, - раз уж так началось, давайте, делайте. Я сейчас кастеляншу позову, у нее все есть.

Венечка работал вдохновенно. На протянутых на разной высоте, с учетом детского роста нитках, он развешал воздушные шары, облепленные ватой. Капроновые ленты и какие-то шелковые тряпочки прикрепил отдельно. Вентиляторов обнаружилось целых два. Теперь они стояли в разных углах, через удлинитель подсоединенные к розетке.
- А чего ты своих рабочих не позвал, все равно ведь не заняты? - спросил сидевший на табуретке Антон.
- Ну их к черту. Ты снимай, снимай, типа подготовка будет. Да уж. Загадали задачку детишечки. Ну как тебе?
- Как выходной в дурдоме. Но если глаза закрыть и на ощупь, то в принципе похоже. Вроде бы. Зови их давай, а я пока аккумулятор в камере схожу сменю.
Венечка включил вентиляторы, поставив их на минимум, чтобы шары не слишком болтались. Полюбовался. Действительно, если не открывать глаз и ориентироваться исключительно на осязательные ощущения - натуральное небо. Все-таки дизайнерское образование - не собачий хвост. За двадцать минут из подручных материалов небо состряпать, хе.

Дети молчали. Венечки тоже. Когда Эммы Петровна завела их в комнату, он на подъеме от удачно решенной проблемы бегал вокруг, объяснял про небесный ветер и облака, поднял Таню на руках, чтобы показать полет. Дети вели себя на удивление безучастно. Венчека не понимал: не могли же они забыть про что только что разговаривали? Или им время нужно, чтобы осознать? Но почему ни на что не реагируют? Зря что ли старался?
- Ну так что, ребята? Вот так, в принципе, и выглядит небо. И облака. Ну как тебе, Танечка, теперь понимаешь? Ну, конечно, такие облака на лошадок не похожи, но они ведь разными:
- Все ты врешь, - тихо, но твердо произнесла Таня.
- Что? - растерялся Венечка.
- Все ты врешь про небо. Небо не такое. Артурик, докажи.
- Точно, - подтвердил носатый Артурик. - Он сам ничего про небо не знает, а еще показать его хочет.
- Вениамин Павлович! - подключилась к разговору еще одна девочка. - Вы что, не понимаете? Небо ведь не такое. Оно везде. И небо, и облака. Только его чувствовать надо, а не смотреть. А Вы живете, а неба не чувствуете. И даже не видите.
- Танька Вас нарочно спросила, она знает, какое небо. - Кто-то, видимо, решил съябедничать. - Мы все знаем. А Вы нет.
- Он не виноват, - эхххх, Танька-заступница! - Он просто про небо не знает, потому что так живет. Если бы так не жил, знал бы.
- Ну, - сказал Антон, выключая камеру, - это в конечный материал явно не войдет. Приглушенно шумели вентиляторы. Венечка сел на пол.
- Таня, - вкрадчиво, на пределе адекватности реагирования обратился он, - а как я, по-твоему, живу, а?
Таня хихикнула.
- А так живете, что неба не видите, вот как. Вы не расстраивайтесь, оно у многих так. Жизнь вместо неба.

Венечка сидел на скамейке, на краю пруда, и ломая булку от хот- дога, кидал ее в воду. Уток не было, он кидал ее просто так. Когда кусочки падали в пруд, зеркало воды ломалось, и отражение того, чего он никогда не чувствовал и не видел, ненадолго расплескивалось. Это успокаивало. Он не понимал, чем именно его жизнь заменяла небо, но получалось, что для слепых детей она равнялась некому эквиваленту вентиляторов и сморщенных воздушных шаров с приклеенной ватой.
- Интересно, - подумал Венечка, - а как выглядят люди, у которых и жизнь, и небо? Или надо от чего-то отказываться? Но, блин, не от жизни же...


Что повелитель обещал, того три года ждут.
Световых.
 
СветланаДата: Среда, 27.05.2009, 17:42 | Сообщение # 2
узурпатор
Группа: Повелители
Сообщений: 4611
Награды: 2
Статус: нет
Лика. Плывущая во времени (портрет)

Дата: 16/10/2005 21:23

Море только называлось Белым. На самом деле оно было серым, как мокрый асфальт. От него веяло прохладой и всепроникающим йодистым запахом водорослей. Было необыкновенно тихо, лишь под ногами хлюпало. Тёмный влажный песок, весь в крестиках птичьих следов, тянулся вдоль воды гладкой широкой лентой, отмечая полосу прилива. Берег поднимался крутым травянистым косогором. Наверху росли деревья - берёзки и сосенки, искривлённые, с кронами сбитыми на одну сторону, словно изжёванными ветром. Старая деревянная пристань, выбеленная солнцем и солью до седины, завалена ящиками, баллонами и рюкзаками. Всё неоднократно проверено, подсчитано и отмечено в списке. Оборудование, консервы, личные вещи... и ещё я, студентка-практикантка, мечтавшая о романтике северных морей... вот тебе романтика: вокруг ни души, вертолёт мой улетел, торчу здесь уже битый час, и никакого намёка на экспедиционное судно, которое должно было меня ждать! А начиналось всё так...
В актовом зале гул возбуждённых голосов. Со сцены (это надо же! умеет, оказывается!) улыбается наш декан: - ... поздравляю, коллеги! Экзамены сдали неплохо. Теперь вы без пяти минут исследователи, осталась только последняя практика - и диплом. Вас ждут великие дела, молодые люди! Список возможных тем и соответствующих учреждений на доске объявлений, выбирайте и подходите ко мне получать документы. Деньги и билеты - у секретаря факультета.
Толпа в коридоре. Мне ничего не видно - ростом не вышла. Ребятам от силы по плечо. На факультете нас на первом курсе было пятьдесят, сейчас осталось около сорока, а девушек только две, я да Ирен. Но она-то баскетболистка, ей виднее. - Пропустите меня! Пигмеи - тоже человеки! - кричу я во всё горло, и однокурсники со смехом расступаются: - Выбирай, выбирай, да поближе - малявкам далеко забираться не положено! Легко сказать - выбирай. На доске объявлений прикноплен вырванный из тетрадки листочек в клетку со списком фамилий. Список большой, и всё так интересно, музыкой звучат знакомые и незнакомые названия: Байконур, Магадан, Чимкент... ИКИ, ТИНРО, ЦУП... Неожиданно отчаявшись, я зажмуриваюсь и тыкаю пальцем наугад. Открываю глаза - ничего себе! Мурманск, Полярный институт океанографии... Требуется один человек. Вот уж действительно поближе, так поближе... Но отступать уже некуда - вписываю свою фамилию напротив. Занято место! В заполярье поеду я!
Мурманск. Там я не успела толком оглядеться. Институт в симпатичном синем особнячке. Отдел кадров. Весёлая полная и румяная кадровичка: - Ну, и что мне с Вами делать? Хотите в экспедицию по Белому морю? Как раз по Вашему профилю, и как раз техников некомплект! Соглашайтесь, а? Туда вечером вертолёт с оборудованием полетит, я Вас отправлю, заодно за приборами присмотрите. Да! Ещё на складе надо получить продукты, там всего несколько ящиков, справитесь? - от такого напора я даже растерялась, но она уже вскочила, увлекая меня за собой, бросилась вдоль по коридору и распахнула какую-то дверь: - Принимайте пополнение! Двое парней в белых халатах подняли глаза от карты и одинаково серьёзно посмотрели на меня. Тот, что был постарше, с длинными чёрными волосами, задумчиво сказал: - А ещё говорят, что чудес не бывает... Мы-то всё думали, всё гадали: и кого бы подальше послать... в смысле, на вертолёте! Может, эта Дюймовочка ещё и делать умеет что-нибудь? Второй, худенький блондин вряд ли старше меня, так и прыснул. И я неожиданно почувствовала, что краснею.
Прохладно, между прочим. И есть хочется. И вообще - устала до чёртиков. Впору прилечь на песок. Или на причал, прямо между ящиков, да и заснуть! Когда судно придёт, разбудят, не перетрудятся. Если придёт. Нет, конечно, придёт, куда оно денется! Оборудование дорогущее, небось, о нём не забудут, не бывает такого. Я присела на доски и стала всматриваться в горизонт. Море и небо странно сливались, так что было непонятно, где одно переходит в другое. Пелена какая-то мешала. Я не сразу осознала, что это туман.
...На склад пришли втроём. Черноволосый Серёжа и светленький Владик, оказывается, тоже собирались в экспедицию. Ехать они должны были дня через два, дожидались каких-то недостающих бумаг. Владик болтал без передышки и усиленно строил мне глазки. Я притворялась, что в упор этого не вижу. Серёжа был посолиднее, всё больше молчал. Только почему-то меня бросало в жар от каждого его слова и взгляда. У него были странные глаза: радужка тёмная-тёмная, даже зрачков не видно. И ресницы, как у девчонки - длинные, пушистые. Я подумала: если положить на них спички, штуки три удержатся спокойно, так и будут лежать, пока рукой не смахнёт. А руки какие! Большие, с длинными пальцами, такие ловкие на вид. Аккуратные - ни тебе заусенцев, ни дурацких белых пятнышек на ногтях, не то, что у меня. Просто комплекс собственной неполноценности развивается.
Темнее стало. То есть света стало меньше. Море, наоборот, теперь посветлело - его уже затянуло туманом до самых досок пристани. Как будто сижу на каком-то помосте над облаками. В тишине. Это было нереально, так иногда во сне бывает. Белая пелена дрожала и колыхалась, подбираясь ко мне, словно крала мой мир сантиметр за сантиметром.
Время - странная штука. Иногда оно летит незаметно: масло съели - день долой, день да ночь - сутки прочь. Иногда, напротив, тянется тянучкой. Я вот, когда мне лет семь было, с яблони свалилась. В деревне дело происходило, у бабушки. Это была анисовка, старая-престарая, корявая и с дуплом. Мне она казалась громадной. Вроде того дуба, где кот учёный по цепи кругом... Так я, пока летела, успела подумать буквально обо всём на свете: - и что бабушка расскажет маме: я лазила на дерево, - и как врачи в стерильных масках и халатах накладывают гипс, - и что, возможно, я наконец прокачусь на лакированном красном мотоцикле соседа дяди Вени, хоть и до больницы, но всё равно здорово, - и что полосатую кошку Маську взять с собой наверняка не удастся, - и что я, похоже, боюсь высоты...
Мне казалось, я лечу очень давно, так давно, что и думать больше не о чем. Я даже устала от мыслей. И вдруг полёт закончился: меня с громким хрустом дёрнуло кверху, платье в нескольких местах треснуло, вниз полетели пуговицы, а я повисла между небом и землёй... ближе к земле, до которой осталось не больше метра... оказалось, зацепилась юбкой за сучок!
Естественно, я заорала, и прибежала бабушка, и была головомойка. Но время-то, время!
Оно снова пошло с нормальной скоростью, как ни в чём не бывало. Делало вид, что оно совсем простое и нормальное, и всегда одинаковое. Только было уже поздно, я узнала его секрет. Очень простой секрет: время неподвижно, движемся только мы. Плывём, как пловцы по реке. И звёзды, и планеты, и люди, и все-все-все. И не факт, что скорость у нас одинакова, может, собаки и кошки плывут быстрее, поэтому их жизнь так коротка. А черепаха, например, - медленнее, вот и живёт сто лет. Но когда происходит что-то особенное, темп меняется. Так же, как например, я начинаю говорить гораздо быстрее, если волнуюсь. Мама меня ругает, мол, это твой недостаток, надо следить за речью, а то можно начать заикаться. И я уже постепенно приучаюсь не выдавать слова с пулемётной скоростью. А вот следить за темпом времени никто нас не учит. Мы за этим вообще не смотрим, движемся, ну и ладно. А правильно ли это?
Так я подумала тогда. Потом - в школе, в институте - мне все объясняли, что это ерунда.
- Время, - убеждали все, - четвёртое измерение, вроде измерений пространства - длины, ширины и высоты. Я кивала и была согласна.
- ...и оно одинаково для всего мира.
Тогда я спрашивала, откуда они знают, что это так? Разве им случалось хоть раз увидеть что-то чужими глазами? почувствовать что-то за другого человека? или зверя? или предмет? словом, за другую часть всего мира?
- Мне-то понятно, - говорила я, - всё понятно про четвёртое измерение. Но откуда вы взяли, что вдоль данной координатной оси скорость возможна только одна? Почему вдоль других - разные, а вдоль этой - нет? Это не мне ваши объяснения неясны, это вам непонятно, о чём я толкую. Иначе вы доказали бы как-нибудь свою довольно странную идею. Сослались бы хоть на что-нибудь! А вот я даже на фольклор могу: думаете, зря в сказках говорится 'долго ли, коротко ли'? Просто рассказчик применяется к тому, что темп у слушателя вполне может быть не такой, как у него!
Обычно в этом месте собеседник крутил пальцем у виска и отходил. ..

Вот и сейчас. Я не могла сказать, долго ли, коротко ли. Было сыро и холодно. И сумеречно. Темнее и не станет, приполярье, лето. Ещё чуть на север, так и вообще был бы полярный день. А туман уже украл почти всё. Я словно смотрела сквозь запотевшие очки. Было совершенно ясно, что никакое судно сейчас к пристани не подойдёт. Если его капитан в здравом уме и твёрдой памяти. Оставалось сидеть и ждать. Меня постепенно начала пробирать дрожь. И спать хотелось. Только разве заснёшь, когда зубы так стучат - просто барабанная дробь какая-то: 'впервые на арене! Смертельный номер! Прыжок из-под купола цирка на канцелярскую кнопку!' Мысль о костре пришла и ушла - я поняла: отойду от пристани на несколько шагов - вернуться уже не смогу. Попросту не найду в тумане этого места. Да и края дощатого настила не видно, свалюсь в воду в наилучшем виде, тогда точно замёрзну.

Когда-то я читала про одного военнопленного. Кажется, англичанина. Дело происходило в одном из фашистских лагерей смерти, зимой. Нескольких заключённых выкинули раздетыми на мороз, прямо в снег. И оставили на несколько часов. Все замёрзли, а один выжил. Он представлял себе, что загорает на пляже, в Ницце, что ему жарко и солнце печёт немилосердно, так, что всё тело горит. Вот это, я думаю, называется мужество. Мне бы так суметь. Жалко, что я не герой. А глаза так и слипаются. Веки тяжелеют и тяжелеют. И я только на минутку - всего на минутку! - разрешила им опуститься.

Владик и Сергей пошли меня провожать. Нет, это сильно сказано. Они помогли мне дотащить ящики и погрузить их в Ми-8. Брюхо вертолёта уже и без меня с моим грузом было набито всякой всячиной как пирожок начинкой. Серёжа улыбнулся и сказал что-то о последней соломинке, переломившей спину верблюда. От улыбки у него на щеках появились ямочки, как у мальчишки. Мне было не смешно, но я всё равно улыбнулась этим чёрным глазам и этим ямочкам. А он вдруг нахмурился и пообещал:
- Скоро увидимся, Солнечный зайчик, жди! - и неловко пожал мне руку.
Потом несчастная машина долго и натужно летала кругами над самой землёй, всё пыталась - и не могла - подняться. Ветер от винта трепал траву, она шла волнами, а ребята махали то ли мне, то ли просто от детского восторга перед мощной железякой. Наконец, аэродром косо ушёл вниз, и я рассталась с цивилизацией, от души сожалея о съеденном завтраке и об отсутствии берушей. Лязг и грохот в чреве нашей 'стрекозки' стоял неимоверный. А укачиваюсь я с детства. Даже на качелях и карусели.
- Кружится карусель.
- Кружится вертолётный винт.
- Кружится вода в водовороте, наша лодка накреняется, мы бешено работаем вёслами, то гребём, то табаним, капитан поворачивается ко мне и что-то кричит, но я не слышу! Глаза, его глаза! Взгляд их, словно беззвучный крик, они черны и расширены, где-то я такие глаза уже видела... ... Нет, всё не так, мой капитан был медно-загорелым и сероглазым...
Кто же это смотрит на меня?
Я удивилась - и пришла в себя.
Мне показалось, что я нырнула в молоко. Отовсюду шёл матово-белый свет, и другого ничего не было. Конечно, это был уже день, было светло и тепло. Только туман... Такой густой, хоть на ломти его режь. Я вытянула вперёд руки и попыталась на них посмотреть. Напрасная попытка. Их не было. Ни силуэта, ни цвета, ничего.

Есть вещи, которых мы не воспринимаем. Потому что они постоянно с нами. Разве часто мы замечаем по краям поля зрения свои ресницы, края глазниц, нос? А ведь их видно. Но они там всегда, и мы давно, ещё в раннем детстве, привыкли к ним. И не обращаем внимания. Или стук сердца. Он пробивается к нашему сознанию редко, либо на границе между сном и явью, либо в минуты волнения.
Так же и тело. Оно всё время тут. Это нормально. Ненормально, когда его нет. Как бы нет. Совсем не видно. Ни рук, ни ног, ни туловища... Глаза есть, а зачем? Если кругом белёсая непрозрачность? И такая... самодостаточная! Вроде, не просто ничего нет, а и - не было никогда, да и вообще - не нужно. Кто сказал, что в мире что-то должно быть? в принципе, глупость-то какая: неравномерность, неодинаковость, это же странно. То ли дело так: всё беленько, всё ровненько, по всем направлениям поровну. Чем не высшая справедливость? Только скучно, конечно.
Всё-таки тело имеется: голод сомнений не оставляет. Что же делать? Вдруг это безобразие надолго? Вроде бы, человек без пищи может выдержать много дней - туман столько не продержится - а без воды? Зря я об этом подумала, теперь ещё и пить захотелось. Нет, надо что-то предпринять, нельзя же просто сидеть и ждать у моря погоды. Хи. Ведь и правда у моря, и про погоду - тоже в точку. Я вдруг поймала себя на том, что уже действительно посмеиваюсь. От этого стало ещё смешнее, скоро захохотала в голос. И параллельно думала, что этим только подтверждаю мнение родни, что я трёхнутая дурочка: сижу в пустынном месте, одна, голодная и холодная, и весело мне, видите ли! Или, может, у меня уже истерика? Ну, это вряд ли. Для такого нужны сильные чувства - душевная боль, или страх, или что-нибудь в таком роде. А чего нет, того нет.

Просто я всю жизнь придираюсь к словам и сама знаю это за собой. Люблю ими играть, крутить их, бедных, по-всякому, смысл переворачивать с прямого на переносный и обратно, в звуки вслушиваться. Поэтому часто смеюсь над вполне обыденными фразами, к изумлению - иногда возмущению - окружающих. Вот наши ораторы, например, любят говорить: 'в конечном итоге'. Это же классика! Так и представляется обратный случай: 'в бесконечном итоге'! Или 'качественная продукция'. Тоже здорово, так и тянет спросить, а какое именно у продукции качество - небось, низкое, как обычно? Ой, да бог с ними, с ораторами, люди вообще редко самих себя слышат. Я имею в виду, сообразили бы они, что на самом деле словесно нарисовали, так, может, лучше вовсе бы промолчали. На работе: 'Я Вам не козёл отпущения, чтобы всё время отчёты составлять!' В магазине: 'Девушка, выбейте мне вымя, почки и мозги!' На подножке переполненного автобуса: 'Дамочка, давай! Давай!' А она в ответ: 'Та шо ви такое говорите, как туточки давать, народу ж уйма!' - и ведь беседовали всего-навсего о посадке в транспорт. И поняли друг друга! Да, хочется обожать такой народ. Не затоскуешь с ним.
А, между прочим, сейчас-то я чему радуюсь? Самое время. По ситуации надо бы, скорее, впадать в отчаяние. Только не получается, не умею.

Возник звук. Кто-то шёл по доскам причала прямо в мою сторону. Как это он ориентируется, ведь ни зги не видно. А шаг уверенный. И довольно тяжёлый. С этаким неприятным царапаньем. Когти? Не человек, получается, - зверь, нет - зверюга увесистая! Господи, спаси меня, грешную! Воображение услужливо нарисовало угловатую тушу, горящие выпученные глазки, оскаленную слюнявую пасть с ровным рядом острых желтоватых зубов. Чудище принюхивалось и заранее облизывалось. По спине бодро забегали мурашки. А годзилла уже бежала, пыхтя и торопясь. Я бы зажмурилась, да толку с того... Нет, легко не дамся, буду драться и кусаться, раз уж смыться нельзя!
В этот момент в колени ткнулось мягкое. Я осторожно протянула руку: чей-то мохнатый бок... что-то торчит треугольное: ушки?.. холодное, влажное, довольно большое: нос?.. мотающийся пушистый хвост. .. собака! Обычная собака! Ласковая, хвостом виляет, прекрасная, замечательная псина!!! Я обняла её, она не сопротивлялась. Она была тёплой и приятной - руки сразу согрелись - и стало вдруг намного легче. Я не знала, оказывается, насколько всё это время мне было худо, зябко и боязно - я только сейчас это поняла. Зато теперь всё изменилось. Я больше не была одна.

Так мы и сидели, угревшись, в обнимку. Голод как-то сам собой прошёл. Молочная пелена сменила цвет на жемчужно-серый, но прозрачнее не стала. Подумалось: туман - это большое облако, сошедшее с небес на землю. Значит, Земля для меня - теперь совсем как Небо. Светлое, прекрасное и доброе Небо. А поэтому всё непременно кончится хорошо. Иначе и быть не может.
Видимо, снова задремала. Потому что мы с кудлатой рыжей дворнягой уже расположились за шикарно сервированным столом, уставленным всякими вкусностями. Вокруг стояли вееролистные пальмы в кадках. Между ними блестели зеркала, в каждом отражался нарядный стол. И мы - две огненноволосые мамзели, только у одной веснушки, а у другой - чёрная пимпочка вместо носа. Причём собака, элегантно закинув ногу на ногу и ловко зажав в передней лапе вилку, стучала этим столовым прибором по фужеру, крича, почему-то мужским голосом: 'Гарсон! боржому мне, боржому!' И смотрела на меня внимательными, очень тёмными и какими-то родными глазами...
- Звон металла по хрусталю.
- Цоканье копыт по асфальту.
- Перестук колёс на стыках рельсов. Всё быстрее, быстрее, ещё быстрее!
- Я еду, я снова куда-то еду, как всегда. Скорость! - и ветер! - в лицо.
Это красный мотоцикл, наконец-то! Спасибо, дядя Веня! Я крепко обнимаю водителя, прижимаюсь щекой к его спине. Да нет, никакой это не дядя, длинные чёрные волосы вьются по ветру - кто это? Чувствую: знаю, знаю я его, вспомнить только не могу. Мы несёмся по ночной Москве, и над нашими головами звучно и звонко лопаются - радужными мыльными пузырями - и гаснут фонари! Бам! - и погас! и опять! и ещё! Громко, до звона в ушах!

Это же собачий лай!
Животное дёргалось всем телом, видно, пыталось вырваться. Не тут-то было: я держала крепко. Потому что руки свело. И ещё - всё-всё болело. Даже в тех местах, где, как я раньше полагала, ничего существенного в организме нет. Впрочем, в анатомии я не эксперт, дальше 'Весёлого Роджера' мои познания не простираются.
Чтобы освободить товарку, пришлось вначале немного подвигать шеей и плечами - они едва не заскрипели - а уж потом, по одному, отгибать пальцы. Это было нелегко, я даже запыхалась. Однако, как известно, 'упорство и труд все перетрут'. Так всегда бывает: вначале приходишь в ужас от явной непосильности затеи, потом берешься за дело, ежеминутно поражаясь мизерности результатов, делаешь, делаешь, и вдруг в какой-то момент понимаешь, что вот она, финишная ленточка, готово, всё! Руки разомкнулись едва ли не со щелчком, как челюсти капкана. Собака резво рванула куда-то назад, подпрыгивая и нервно взлаивая. Да нет, скорее радостно, с подвизгиванием. Я повернулась ей вслед, и только тут поняла, что вижу её рыжую (надо же, и правда!) спину. Оранжевое пятно мерцало сквозь туман, - так медная луна виднеется через лобовое стекло машины, в которой только что включили печку. Куда она так спешит, чему радуется? Или - кому? Да какая разница, кому! Хоть кому-нибудь!
Я вскочила, видимо, слишком резко - меня неожиданно сильно повело куда-то вбок. В глаза словно брызнули искры бенгальского огня. Больно не было. Просто раздался... нет, не удар, треск - словно прямо над ухом разорвали кусок ткани. Последнее, что я помню, это голос, зовущий меня по имени, чьи-то странно ласковые, слишком тёплые руки, и ощущение, что меня баюкают, как маленькую, давно, так давно, что этого, наверно, никогда и не было.

А потом я открыла глаза.
Яркий голубоватый свет заливал огромную белую поверхность, на фоне которой блестели прозрачные трубки. Их было много. Словно сверкающая паутина на белом фоне, и темно-синие тени от этой паутины. И я внутри, попавшаяся в сеть. Голова почему-то не двигалась, пришлось скосить взгляд. Боже мой, до чего смешны люди! Как легко меня обмануло пространство. Такое же лживое, как и время: бесконечная поверхность оказалась белой крашеной стеной, а загадочные трубки исходили от четырех стоящих рядком капельниц. Подключенных явно ко мне, но эту мысль и проверять не хотелось, что, иголок в венах не видела, что ли? - знаю, зрелище неприятное. Во рту тоже была какая-то пакость, трубочка, приклеенная к уголку губ пластырем, и уходящая в горло.
Медленно, с натугой, я перевела непослушный взгляд дальше. Справа от кровати стояла довольно обшарпанная тумбочка. Рядом, уронив черноволосую голову на грудь, прямо на табуретке спал человек в белом халате. Очень и очень знакомый. Я хотела позвать, но трубка помешала, и получился слабый неопределённый звук, то ли всхлип, то ли стон. Парень вздрогнул и проснулся.
Надо мной склонилось загорелое мальчишеское лицо с агатовыми глазами в длинных-предлинных ресницах. Мягкие волосы коснулись моей щеки. Сережа не улыбался, наоборот, возле рта и между бровей у него залегли тонкие морщинки, которых прежде не было. Он смотрел на меня очень пристально, словно пытался запомнить навсегда - прямо с этими дурацкими трубками! - и вдруг я увидела, что его глаза блестят все сильнее. Он тоже заметил, что я это заметила... словно бы смутился, но взгляда не отвел.
- Ты не представляешь, что началось, когда с парохода сообщили, что на пристани тебя нет, - сказал он. - Вертолетчики-то уже отрапортовали, что всё в порядке, и улетели. Ведь у них время не по дням, по часам расписано. Про заброшенный причал мы не сразу догадались. Там мысок похожий, ничего чудного нет, что летуны перепутали. А тут туман. Всё думали: скоро, скоро... а он держится и хоть бы хны! На второй день решили, как бы там ни было, а тебя надо забирать. Как на 'козлике' по просёлкам добирались, это отдельная песня. Потом расскажу. Еле отыскали, больше суток проездили!
Я тебя звал... ты не откликалась, знала бы, как я испугался: кричу, зову, а в ответ один собачий лай! А потом смотрю - падаешь. Подумал, что потерял тебя... потерял еще прежде, чем успел найти.
Ты не беспокойся, уже всё нормально: мы в госпитале, и врачи говорят, что у тебя небольшое сотрясение и обыкновенная простуда. Ну, плюс, конечно, истощение и обезвоживание. Но это ничего, доктора справятся. То есть ты справишься. Мы - справимся.
Ничего не говори и не волнуйся. Потом ответишь. Если, конечно, захочешь. Потому что ты вовсе не обязана отвечать. Просто поверь: всё будет прекрасно, я знаю. Любимые просто так не умирают. А я тебя - люблю. Понимаешь, люблю!

Губы у него ещё шевелились, но я вдруг перестала слышать. Только смотрела. И мне было очень хорошо.

(с) Лидия Рыбакова


Что повелитель обещал, того три года ждут.
Световых.
 
СветланаДата: Среда, 27.05.2009, 17:52 | Сообщение # 3
узурпатор
Группа: Повелители
Сообщений: 4611
Награды: 2
Статус: нет
По большому счету мне нечего сказать. Ну что можно сказать, когда официант в кабаке принесет красивый салатик, которого не видел раньше - симпатично? Что ж, пусть будет симпатично. Салатик получился: немного того, немного этого, здесь салонное философствование, тут детские впечатления, перемешать с перманентными страданиями.. Читаемо. Съедобно. Не стоит ждать от салатика вкусовых откровений, не нужно ждать от рассказа неожиданного финала: каждому по силам его.
Герою Героическому две недели блуждать по тайге без жратвы и спичек, заставляя себя сделать следующий шаг только на голом упрямстве, мешая бред с реальностью не от избытка рефлексии, а от недостатка белка в организме.
Герою Трагическому - найти смысл и цель жизни вдалеке от людских стай, когда Бог - Природа, и ты - Природа, и ты - Бог, и не нужно искать себя, когда ты - есть, но чтобы понять это, приходится порой от себя отречься.
Герою Лирическому остается получить за обязательный суповой набор опереточных страданий сладкую конфетку опереточной же лирики, что и подразумевалось изначально. Конфетка получена, цель достигнута, все остальное - сюжетные средства достижения цели, и здесь уж от авторского мастерства зависит, насколько легко читателю будет сочувствовать лирическому герою в его странствиях. Мне было трудновато: постоянно ускользала смысловая привязка к месту и личности. Но это ни о чем не говорит, многие будут читать рассказ так же, как слушать флейту - хрустальная рассыпчатость звуков, понимание мелодии как одной ноты, плавность переходов и связывание их не в мелодию уже, в музыку. 'Плывущая во времени' - подходящее название, Автору удалось избежать крайне обидного недоразумения, когда заявка и содержание находятся в разных плоскостях, что вызывает у читателя определенный диссонанс между ожиданием и фактическим восприятием (вспомним как классический пример 'Чайку'). Автор честен - обещал плавание во времени - ыполнил, смешав время и сознание, а уж что в чем плывет - решать каждому. И все ж, повторюсь, читалось через силу: рассказ по остроению верен, а поток времени из-за этого замкнут линейностью сюжета. Правильней было бы тогда уж - 'плывущая по времени' - поскрипывал бы себе кораблик биографии (портрет, ага) по хлябям неприветливого мира, до тех пор пока не уткнулся бы в развязку; заявленная лиричность Героя многохвостовой концовки все равно не предполагает. Слишком четок водораздел здравого смысла между сном и явью, ВО времени проплыть так и не удается. Зато экзальтации Героя (опять-таки в силу лиричности) хватает с избытком: фабула улыбнула с самого начала. Ого, застрянь я у черта на куличках на неопределенное время, без сухпайка и ясных перспектив! Влажный песок в крестиках птичьих следов и йодистый запах водорослей волновали бы меня в последнюю очередь. Первым делом на повестке дня стал бы вопрос вечера, а, следовательно, и поиска топлива для костра на этот самый вечер - и скажите только, что я неправ, именно здесь ведь и прокололась героиня рассказа. С другой стороны, разведи я на месте героини костер, не впал бы в анабиоз полубреда, спасать бы меня было бы уже не так вдохновляюще, и концовка, глядишь, пошла бы по иному сценарию. Так что кесарю кесарево, лирику - лиричное, а время останется временем и для одних, и для других, и для десятых, и мутные его воды напомнят о неповторяемости сюжетов и повторимости их развития.

(с) Винт

А может, у кого как? ;о)

Автор: Лика <lilidoll@yandex.ru>
Дата: 03/11/2005 12:10
Начало дискуссии: ЛВ - комменты и голосование ~Винт (02/11/2005 18:21)
В ответ на: Верно... ~Шершень (03/11/2005 07:13)
--------------------------------------------------------------------------------

история-то была на самом деле... почти такая же.
Фигушки чего в тумане найдёшь.
Кроме того, глаза никуда не деваются, так что лично я при любых обстоятельствах пейзаж вижу. Хи. Вспомнила. В "Музе" ?5 у меня только что вышла очередная подборка.
Ну и там уважаемый редактор В.Е. Лебединский "поправил" мне строку, где речь шла, пардон, о любви - о физической стороне дела. Вместо "я хочу неистовых объятий, До солёной боли по губам" поставил "я хочу...и т.д. ... Чтоб вокруг не слышать блёклый гам". Вау, как охренительно!!! :о))) тоже, небось, подумал, что уши от впечатлений отваливаются - да и мозги отшибает совсем, начисто! ЗдОрово, правда?
Это, кстати, к вопросу о вкусах, поправках и критике вообще - уважаемый ведь человек-то.


Что повелитель обещал, того три года ждут.
Световых.
 
СветланаДата: Среда, 27.05.2009, 18:02 | Сообщение # 4
узурпатор
Группа: Повелители
Сообщений: 4611
Награды: 2
Статус: нет
откоментировал бы иначе. возможно, более жестко. Но тем не менее, классификации по героям ето не меняет.
а неуместная и невременная екзальтированность меня всегда злила (личное, вероятно).

(с) Винт

Это было для Шершня.
С экзальтированностью - не угадали (оговариваюсь: на мой взгляд).
СпокойнЕе, нервничать-то почто? - у каждого свой читатель, и свои авторы. Злиться же вообще вредно, берегите эдоровье, много раз пригодится.
И жёсткость Ваша - ваша. Можете её не жалея сыпать, если это Вам правда нужно. Валяйте, даже в некоторой мере любопытно. А любопытное во взрослой жизни - редкость, ценить трэба :о) !

(с) Лика

ну хорошо, хорошо.. :)) Ничья (-) ~Винт (03/11/2005 12:30)

по рукам! :о) (-) ~Лика (03/11/2005 12:33)


Что повелитель обещал, того три года ждут.
Световых.
 
СветланаДата: Среда, 27.05.2009, 19:09 | Сообщение # 5
узурпатор
Группа: Повелители
Сообщений: 4611
Награды: 2
Статус: нет
Тат. СУДЬБА

Дата: 17/10/2005 02:44

Обшарпанная серая "копейка" мягко затормозила у обочины. Невысокий плотный мужчина средних лет, в кожаной куртке круглолицый и по-детски курносый щелкнул замком дверцы и осмотрелся. На перекрестке , метрах в ста от огорода угловой хаты, у поворота к заброшенной церкви стоял большой деревянный крест. Рядом с ним присел на корточки и покачивался под солнцем в своем техноритме деревенский дурачок -розовощекий небритый парень.
-Здравствуйте,уважаемый, -обратился к нему мужчина, -А скажите, не уведут мою красавицу, если я ее в деревне оставлю, а сам в окрестностях с корзинкой поброжу? Люблю правильные грибы: рыжики, грузди. Надеюсь, водятся?
-А чого ж.., -утвердительно ответил парень на все вопросы разом.
-Ну, и чудно. А почему этот крест здесь, а не вон там? - полюбопытствовал приезжий, показывая на останки церкви.
Парень замер, потом вскочил и заговорил, торопливо мешая русские, белорусские и польские слова. В его бесцветных глазах протаяла осмысленная голубизна, пальцы с обломанными ногтями нервно теребили обтерханные полы ватника. Из пафосной речи приезжий уяснил, что трассу проложили в свое время по старому кладбищу, а значит, кресты, насильно умятые под землю, все равно прорастут наверх и отомстят обидчикам.
- Тут места вабщэ несчасливае. На гэтым перакростке кожнаю нядзелю машины бьются. Чертаушына нейкая..."-брызгал слюной убогий.
-Ишь ты, -вежливо отстранился приезжий, -Судьба, наверное. А где обитаете, уважаемый, может с вами и договоримся насчет машины? -он расправил в пальцах синюю пятирублевку. Парень осекся и сглотнул.. Приезжий доброжелательно смотрел на него слегка раскосыми глазами цвета предгрозового неба.

Сергей вразвалочку, неторопливо шагал по обочине . Редкие машины, в основном, груженые картошкой грузовики шли в сторону Минска. Почему он решил оставить машину и последние километры пройти пешком -он и сам не знал.-Корзина на ремне через плечо, болотные сапоги, -чем не грибник в самом деле? Не зря грибной промысел называют бесшумной охотой, ох, не зря. Судьба.. . Хрустел под рифлеными подошвами гравий, . Воздух, подсиненный безмятежным осенним небом, щекотал обоняние прохладной свежестью и горечью хвои с легким привкусом бензина, Захрипела в кармане армейская рация, Сергей, не сбавляя шага, прижал ее к уху. Отрывисто ответил невидимому собеседнику . Все шло, как должно. . Первый полчаса назад выехал из Минска и скоро, буквально за спиной окажется на трассе Москва-Брест, где разгонит свой кортеж до положенных ста десяти в час. Такая скорость рекомендована службой безопасности, мол, это затрудняет прицельную стрельбу по автомобилю. . Сергей усмехнулся: правильно. Кому суждено быть повешенным -не утонет. Ну, что же, начинает тикать контрольное время. . Как там поет блистательный Георг.. .."Публика ждет, будь смелей, акробат...". . Сергей легко пересек шоссе и сбавил шаг, среди редких встречных грузовиков выбирая подходящий. Операция вступала в финальную, заранее не подготовленную стадию, и сейчас все зависело только от стечения обстоятельств и его удачи.

Почему -то появилось ощущение, что в этот все срастется. Наверное, под впечатлением от рассказа аборигена о могильных крестах, взламывающих дорожный асфальт. Сергей остро глянул на плотный строй деревьев, - по-местному, колхиду, подступившую вплотную к трассе. Двухполосное шоссе даже в ясную погоду выглядело мрачноватым коридором с волнообразными стенами ветвистых стволов. Ну, что же: место он выбрал правильное.
Ну, вот он, родимый, вот же он....-тупая морда МАЗа вскинулась над горкой и тяжелая машина пошла под уклон, а потом, устало ворча, начала карабкаться вверх, навстречу. Сергей бесшабашно шагнул на асфальт чуть не под колеса, голосуя поллитровкой "Пшеничной". Сработало. Скрипнули тормоза. Тогда он, убрав вожделенную приманку, раскрыл перед лицом водителя очень серьезный документ. А потом закрыл. Оттиснутая на красной коже аббревиатура, вызывающая, как принято думать, у простого народа почтительное уважение, бросила в пот представителя этого самого народа. Очень простого.
-Я...чем-то могу помочь, товарищ?, -выдавил представитель заискивающе.
-Конечно. Да вы не волнуйтесь. Просто уступите мне руль ненадолго. У меня есть права, обязуюсь ничего не нарушать, - Сергей ободряюще похлопал беднягу по плечу и подмигнул: -Все будет по закону, уверяю вас. Минут через пятнадцать-двадцать займете свое место и продолжите путь. Согласны?

Сергей курил и внимательно смотрел в зеркало заднего вида, спокойно положив руки на руль. Водитель с любопытсвом косился на него, не иначе. ожидая шпионского приключения. "Успокоился? Ну-ну...Это хорошо." МАЗ дремотно замер на обочине. Мимо прошуршала новенькими шинами , эсклюзивная "тройка" какого-то местного чина, пропыхтел в гору окутанный сизыми выхлопами тяжелый кран. Не то... все не то...Сергей начал нервничать. Он включил зажигание, выжал сцепление, посмотрел на рычаг скоростей, на часы, потом еще раз - в зеркальный прямоугольник..Вот оно! Есть...
Груженая махина МАЗа плавно стронулась с место и покатила, медленно набирая скорость.

Олег крутил баранку уже шесть часов , спокойная привычная дорога норовила укачать до засыпания. Он несколько раз прикладывался к термосу с горячим кофе, тер глаза, не помогало до тех пор, пока не сел на хвост грузовику с длинномерным кузовом, обтянутым новомодным синим тентом. Дальнобойщик ...Вообще-то Олег никогда никому на хвост не садился, но этот ехал как-то странно:-то шестьдесят, то восемьдесят. Вот он обошел по встречной неимоверно чадящий, еле ковыляющий кран, Олег -за ним. И тут началось. Сукин сын впереди сбросил скорость до сорока и завихлял, как укушенный. Пьяный за рулем, точно. Олег выругался и сплюнул. Попытался обойти по встречной, но ошалевший длинномер, будто угадывая его движение, дергался в ту же сторону мгновением раньше.
Ах ты гад, издеваться? Ладно. Через пять километров - третья полоса, дальше гаишники стоят. Разберемся.
Олег машинально потянулся за кофе, хотя сонливость давно испарилась, как плевок с раскаленного утюга. Теперь он был зол и взвинчен, мысленно представляя себе скулу гада, которую непременно отрихрует, если не обгонит наглую колымагу лихим рывком справа по разгонной полосе. Хотя как? Справа вплотную кювет, за ним -колхида. Олег закипал.. Жажда справедливости и реванша все теснее прижимала груженный картошкой "газон" к заднему борту навороченного тяжелого наглеца с молдавским номером.

Сергей покосился на руки водителя, сложенные наколенях. Толстые пальцы в разводах масла мелко дрожали. Вот он провел ладонью по лицу, оставив на щеке след, похожий на боевую раскраску индейца. Ничего-ничего...такие люди забывают все плохое, если им уверенно приказать. И молчать будет, как этот самый Виннету. И показания даст те, которые нужны, еще и вообразит себя разведчиком. . А тот, сзади, предсказуемый до скуки, - послушная рука судьбы. Умаялся дергаться на обгон и прилепился вплотную. Копит злость-то, копит. Ну и хорошо...
Ку-у-да?- Сергей крутнул руль влево и тут же вправо. -Тихо тихо, , -ласково прошептал он невидимому водителю за спиной .: "Не дергайся, друг. Сейчас обгонишь..сейчас".
На встречной полосе из дрожащего марева на асфальте вынырнул силуэт летящей на большой скорости "Волги". За ней - черным болидом неслась "Чайка" Есть, получилось! . Машина с сиреной и проблесковыми маячками в отступление от инструкций, шла не впереди, а сзади спецкортежа., сразу за стремительной "Чайкой". Маленький нюанс, на который впоследствие если и обратят внимание, то вряд ли припишут умысел. А ведь дьявол именно в мелочах.
-Вот сейчас, еще немножко ближе...-Сергей машинально действовал с соответствии с правилами, как по букварю. . То есть при встрече с автомобилями специального назначения следовало прижаться к обочине и ждать. Водитель "газона" за его спиной в рычании моторов вряд ли слышит сирену приотставшей охраны Первого, а уж закрыть ему обзор габаритами МАЗа -это он сам позаботился. -Ну, была-не была...

Олег не сразу сообразил, что гад тормознул, и его борт надвигается угрожающе быстро. Секунда колебаний, -и он резко вывернул руль влево. Потому что справа - колхида. Инерция рванула его, тяжело саданула рулем по ребрам. Как сахар в ступке, хрустнули, ломаясь, зубы. Он заметил, как перед капотом, закладывая крутой вираж, проскочила какая-то "Волга", и следом -рывком надвинулось лобовое стекло черной машины с пятерней, прижатой изнутри в отчаянной попытке защититься, отвести беду. Момент столкновения в сознании запечатлелся, как вспышка и тугой хлопок. И следом - темнота.

От страшного лобового удара взорвались бензобаки обеих машин, "Газон" просто разнесло в мелкие дребезги, искореженную смятую "Чайку" засыпало битым картофелем.
Прикусив губу, Сергей отстраненно глядел на место катастрофы, уже с пассажирского места проникновенно внушая водителю : - Не бойтесь, вы все сделали, как положено. Именно вы. Надеюсь, понимаете, что молчать о нашей втрече -в ваших интересах. Правильно?
-Ай боже ш мой, бяда--то какая...- непрерывно трясся тот.
-Я не слышу.
-Да-да, правильно. Я...запомню.
Человеческая чехарда вокруг покореженного, окровавленного железа все усиливалась. Бежали люди из ближайшей деревни, суетились охранники спецкортежа, еще не оправившиеся от шока. Осторожно извлекали тела погибших и клали на остатки капота. Шум, крики, какая-то женщина завыла, когда прозвучала фамилия Первого. Еще не веря в страшное, люди шепотом передавали его друг другу. В общей суматохе никто не обратил внимания на неприметного и неудачливого, судя по пустой корзине, грибника, который остановился, изумленно глядя в поле. Там, у поворота к старой церкви, рядом со зловещим крестом догорала дверца "газона", а под ней -человек, видимо, выброшенный взрывом из кабины. . Занятые пассажирами "Чайки" -люди его просто не заметили. Глаза человека, мутные от боли и дыма, медленно открылись и натолкнулись на удивленный взгляд Сергея. опухший, окровавленный рот прошепелявил: "Если бы они так не гоняли.." Сергей пинком отбросил обгоревшую дверцу укрыл парня своей курткой, сбивая пламя. -Судьба, - изумился про себя, -не столько чуду выживания на "чертовом перекрестке" упрямого водителя, сколько тому, что вмешался помогать. Впрочем, раненый уже ни на что не реагровал. Поручив его заботам набежавших доброхотов, Сергей зашагал к хате убогого, где пару часов назад оставил свою машину. Операция , зашифрованная кодом "Облачное небо" для него закончилась успехом и не вредно теперь будет помечтать о привоении очередного звания.

Олег окончательно пришел в себя только в общей палате больницы. Не руки -а два футбольных мяча, и по лицу, как будто кто-то долго бил бутсой. Никто ему ничего не объяснял, даже когда с упреками "что ж ты гад, наделал,!" перевели в отдельную палату и приставили милиционеров. Только услышав сообщение по радио -Олег понял, что же он наделал. Отупевший от сильных ожоговых болей, исколотый новейшими препаратами , вплоть до кашалотовой амбры, Олег до последнего момента не знал -обвинят его в умысле на теракт или нет, и не думал об этом. . Он тупо думал, что руку скорее всего, отнимут да и Бог с ней. рука ему в жизни вряд ли пригодится. Однако доктор считал иначе. Не дожидаясь решения следствия, он просто снял с руки Олега омертвевшую кожу, как перчатку и сказал: Никакой ампутации, живи так...
Пока он лежал -жена моталась по инстанциям, пытаясь разжалобить чиновных партийцев преимущественно бабьим плачем матери троих детей. До тех пор пока ей прямо не сказали: -Побереги деньги для пацанов, а мужик твой сядет. И надолго. Когда такие гловы летят -кто-то должен сесть. А водитель МАЗа чист, так что сама понимаешь. А может, и к лучшему, что твой в тюрьме. Растерзать могут в одночасье.
Насчет "растерзать" важный чин, скорее всего, преувеличивал, но кто знает -какая кому нынче выпадет судьба?
Олегу дали пятнадцать лет общего режима.

Эпилог. Семь лет спустя.

Сергей внимательно смотрел кадры конфискованной любительской пленки похорон Первого. Лица в бесконечной очереди к гробу: дети в пионерских галстуках и без них, мужики, похожие на "Песняров", ветераны, чьи слезы не скрывали толстые очки в роговых оправах. Сергей бережно хранил эту пленку, временами пересматривая ее, будто яркую страницу, вырванную из уныло-одноцветного блокнота с надписью "карьера". Почему? Он и сам не знал. Отрезвевшая до стеклянной прозрачности страна поднималась к переменам, эйфория и радость переполняла программы новостей, а ему сейчас, именно сейчас начинало казаться, что тяжелое, налитое бедой облако все больше разбухает, затмевая синеву неба, , грозя надвигающимися сумерками стране, на верность которой он присягал. . И облако это создано отчасти и его руками ровно семь лет назад..

-Миронов, на выход, с вещами, -голос дежурного конвоира показался Олегу музыкой. Он шагнул за ворота колонии с той же неторопливой основательностью, с которой провел здесь почти половину срока. На зоне не бывает прошлых заслуг, никто не ставил Олегу в вину гибель Первого. Мало ли кому какая судьба выпадет.
Здесь люди жили другими ценностями, иначе выживали.
Здесь, чтобы зауважали , пришлось пару раз дать кое-кому в глаз. Потом - неожиданное бригадирство . .Справился. И все же лагерное начальство не то, чтобы недолюбливало строптивого зэка, -просто осторожничало. Однако амнистия, объявленная к серьезному революционному юбилею, не обошла его своей милостью.
И вот теперь Олег взахлеб целовался с женой, измаявшейся в ожидании. А потом они, не с силах дожидаться автобуса, вдвоем шли к гравийке ловить попутку. влажные глаза женщины сияли счастьем, а заматеревший супруг говорил о том, что первым делом, как только доберется домой, отоспится и отлюбит ее за все эти годы, и наговорится всласть с сыновьями,-после этого он пойдет в суд и обязательно отсудит свои права. Обязательно. Иначе как можно говорить о справедливости в этом мире?

Винт
Основная задача каждого уважающего себя автора - заинтриговать читателя здоровым экшеном, не впав при этом в бульварщину. Постперестроечный 'Русский транзит', например, не катит - многосерийное творение держится исключительно на саунд-треке 'ДДТ' и харизме Сидихина. Эстетство неловко наступает на берцы реального махалова. Нехорошо. Почему не катят произведения про убогих: Немого, Слепого, Бешеного, Меченого, Припадочного, Сопливого, даже уточнять не стоит. Хороший пример подают Олди и Балабанов (литература и фильмы, как догадаться), но больше навскидку ничего не назову. В общем, непростая задача в творчестве. Зато цель, безусловно, оправдывает средства: найденное равновесие превращает километраж исписанных листов в жанр литературы. Ну, или километры пленки в киножанр, соответственно.
И сейчас хочется, с интонациями футбольного комментатора, заорать: есть жанр! Возникает, правда, на периферии сознания сомнение по части реальной возможности осуществления прописанной операции, но сразу же и исчезает: да мне пофиг, лишь бы рояль из кустов не выкатывался, да у Главного Героя все получилось. Я ведь не спец, я читатель. Короче, мне, как читателю, читалось. А это главная оценка труда Автора.
По конкретике. Вот, порадовали белорусы, вероятно подсмотренные до этого в масло-молочном рыночном ряду: белорусы как живые. Мне, жителю области, граничащей с братской республикой, диалект знаком до боли - самому приходится делать усилие, чтобы в разговоре не превращать 'г' в 'х', да и то не уверен, что получается.
Диалектное 'колхида' озадачило. Вот сейчас, когда пишу комментарий, Ворд упорно пытается исправить строчную 'к' на заглавную. Забавно, если 'колхида' настоящая.
То же и со снятой как перчатки кожей, позабавило. В судмедэкспертизе, кожа кистей и стоп в случае с утопленниками так и называется: перчатки и чулки. Длительность нахождения трупов в воде определяется по легкости, с которой чулки и перчатки снимаются. Это так, к слову.
А в принципе, придраться то и не к чему, разве что к бесшумной охоте, которая по Аксакову тихая, да к глазам цвета предгрозового неба - я себе и цвет грозового неба с трудом представляю, а уж чтоб 'пред'! Но это уже дурной и заразительный пример тупицы Ворда, опции зеленого подчеркивания в котором всегда отключаю. Но концовка.. Судьба..
'чтобы зауважали, пришлось пару раз дать кое-кому в глаз. Потом - неожиданное бригадирство'. Герой, видимо, обладает параметрами Терминатора: чтобы зауважали, ему достаточно дать пару раз в глаз. А про бригадирство вообще не понял: то ли перешел в категорию блатных сидетльцев, то ли снюхался с администрацией и наоборот попал в козлы- положенцы.. Ладно, Бог с ним, это мелочи.
Но вот после лязга тюремного засова за спиной.. Чтобы было понятно, в чем собственно суть претензий, цитата.
В.А. Майер, 'Чешежопица'.
'Всем выходящим на волю, независимо от того, сколько человек просидел, нужна реадаптация. Ибо животное и в клетке остается животным, паук - пауком, а человека после зоны человеком называть уже нельзя. Советский уголовник не относится к категории людей, хотя внешне на них похож. Он ближе к трупам и мумиям, но в отличие от них находится в движении, то есть 'живет'. Живет так, как живут черви и амебы, поглощая и выбрасывая. Это чучелизированный человек, то бишь выпотрошенный от всего - души, тела, эмоций.'
'Наш мир страшен - он не имеет под собой опоры, в нем негде прислониться, пригорюниться, даже пожаловаться. Спим мы закрывшись одеялом с головой, съежившись, поджавшись в утробной позе, стремясь забыться и уйти в грезы. Зэк не знает, что с ним будет через час, день, неделю. Заснешь, а тебя примочат, обоссут, опомоят; выйдешь на работу - подскользнешься под конвейер. Сейчас твой кореш - друг закадычный, через мгновенье - враг кровный. Мы, чучеки, обидчивые донельзя, мстительные до крови, мы, как инвалиды, вышвырнутые отовсюду, отрезанные, обломанные. Выйдя на так называемую волю, мы нуждаемся в длительной реадаптации ко всему, повторяю, ко всему, мы - чучеки, нас надо наполнять человеческим. Реадаптация к женщине - многие из нас знают ее только по сеансам и пидорному подобию; к родителям, которых мы забыли с тех пор, как не живем интересами семьи; к пище - которой не выдерживают наши баландные желудки, начинаются схватки, запоры, поносы, к тому же у нас нет зубов и мы не жуем, а глотаем проваренное в котлах; к деньгам - мы не знаем, что это такое, как их расходовать; по улицам мы ходим озираясь, как бы кто-нибудь не примочил, как бы камень не упал на голову. Мы наше 'чучекское' до конца дней носим с собой и с ним уходим в мир иной.'
'Проторчал я большую и лучшую часть своей жизни в этих отстойниках чучелизированной грязи и понял, что надо блюсти закон, какой бы он ни был, соблюдать его, пусть на животном уровне, лишь бы не 'загреметь' в чучеки. ЗАКОН, АДАПТИРОВАННЫЙ К РЕАЛЬНОСТИ, ПОСРЕДНИК МЕЖДУ БОГОМ И ЧЕЛОВЕКОМ.' (курсив мой).
Так вот.. Последние строки рассказа могли бы стать отдельным произведением, как стал им Семеновский 'Волкодав'. Путь на волю начинается при входе в 'хату', а когда он закончится - вечнооткрытый вопрос. А Герой возвращается после семи лет строгача, как будто в тамбур покурить выходил, и весь уже кипит жаждой деятельности. А затхлая, вышедшая из моды одежонка, непривычно открытое пространство вокруг, опущенные плечи, постаревшая и почти забытая жена?! Ведь немного нужно было, чтобы доретушировать фон, совсем немного. Но может - судьба?

(с)


Что повелитель обещал, того три года ждут.
Световых.
 
СветланаДата: Среда, 27.05.2009, 19:12 | Сообщение # 6
узурпатор
Группа: Повелители
Сообщений: 4611
Награды: 2
Статус: нет
Мыша. Горький дым.

Дата: 14/10/2005 10:26

Небо над Москвой - ясное-ясное...
Вадим едет на работу.

Яркое солнце бьет в лобовое стекло, голосит Русское радио... Все, как всегда. И как всегда - перманентная пробка перед развязкой. Сверкающие тойоты и мерседесы, битые девятки, антикварные копейки... Жмутся друг к другу, неуклюже сбиваются в кучу на подъеме. В ушах звенит: 'Подсолнух, подсолнух, подсолнух-шоу! Сегодня солнечно, температура днем до 15 градусов тепла.' И непременно - бодрое до идиотичности: 'Все будет - хорошо!'... А за окном лето переплелось с осенью, и ни капли дождя. Радио захлебывается: 'Горький мед на губах - этот вкус мне знаком. Никому не отдам, то, что в сердце моем...' На губах действительно горчит, но это не мед. Это горят торфяники. Пока еще далеко. А небо - чистое-чистое... Только в легкой дымке далеких пожаров... Горький мед, горький вкус...
Поток машин еле ползет. Выхлопная вонь глушит запах торфяной гари. Как говорится - прочувствуйте разницу. Да только хрен редьки не слаще, спирт водки не горше... Впереди на разделительной полосе какой- то предмет. Кто-то потерял колесо. Или уронил пакет.
- Это собака. - Вадим нервно сглатывает и жмет на тормоз.

Собака лежит на боку, приоткрыв пасть и вывалив язык, и часто-часто вздыхает, словно прилегла отдохнуть после долгого бега. И пушистым метрономом конвульсивно дергается хвост. Из-под тела, заливая асфальт, медленно сочится кровь. Солнце купается в ней, холодное, темное, злое:
Вадим глушит движок и вылезает из машины. Вслед ему несется возмущенное гудение, но это неважно.
- Глупая-глупая псина... Вот и закончилась твоя маленькая жизнь... И ничего уже не исправишь. Только коснуться и сохранить тепло... - Вадим протягивает руку к собаке. Собака открывает глаза и коротко, на грани слышимости, взвизгивает.

- Леночка? Да, я. Передай шефу - меня сегодня не будет. Нет. Нет, по семейным обстоятельствам. Нет, не знаю. Да, конечно перезвоню.

Костюм будет безнадежно испорчен, салон тоже... Но это совершенно не важно. Горький дым на губах, горький вкус... Вадим разворачивается через две сплошные и гонит назад. Кажется, где-то там ему на глаза попадалась вывеска ветклиники.

...вот так сразу... и не больно... да не переживайте так, молодой человек, вытащим мы вашу красавицу... вы лучше в коридорчике посидите - на вас лица нет... да не волнуйтесь вы так, все будет хорошо...

Вадим выходит в коридор. В широкие окна щедро светит солнце. Сквозь лекарственные ароматы клиники упорно пробивается едкий запах гари. А еще пахнет кровью. Кровью и болью незнакомой, чужой собаки, мимо которой он не захотел, не смог проехать.
Из-за тонкой перегородки доносятся голоса врачей. Все неправильно, неправильно, неправильно... Эта собака, этот дым, это солнце... Особенно - солнце. Вадиму хочется рычать и биться головой об стену. В такие дни должен идти дождь. Дождь смоет с асфальта кровь, в дождь окна автомобиля забрызганы до полной непрозрачности, в дождь никто не обратит внимания на чужие слезы... В дождь погаснут пожары...
Вадим сжимает виски ладонями и плюхается в кресло. С глянцевой обложки ему весело ухмыляется собачья морда. Вадим пролистывает журнал - собаки, собаки, кошки, попугаи, опять собаки... У него никогда не было собаки. Одна из картинок кажется ему похожей на его подобранку. Подпись звучит экзотично - бернский зенненхунд. Вадим воровато оглядывается, и зачем-то выдирает страничку с фотографией. Из операционной выходит врач.
- Извините, молодой человек...
Вадиму кажется, что он сейчас упадет в обморок. Голос врача превращается в какое-то тягучее гудение, смысл угадывается с трудом.
- ... большая кровопотеря ... разрыв селезенки ... что могли ... собака не молода ... сердечко изношено ... не справилось ... ...
- Вы заберете тело?
Вадим отрицательно качает головой и направляется к выходу.
- Молодой человек, касса там!
- Да-да, конечно...
Вадим послушно платит какие-то деньги, выходит, садится в автомобиль. Горький вкус на губах, горький, горький... В машине пахнет собачьей смертью.
Вадим едет на ближайшую мойку. Работяги подозрительно косятся на залитый кровью салон.
- Собаку в клинику возил, - объясняет Вадим, - под машину попала... - и в доказательство вытаскивает полученные в ветеринарке бумажки. Работяги понимающе кивают и принимаются за чистку.
Вадим запихивает чеки обратно карман. Рука натыкается на сложенную вчетверо страничку.
С журнальной фотографии широко улыбается трехцветная мохнатая морда. Зенненхунд.
Питомник бернских овчарок.
Телефон.

- Надо бы туда позвонить, - думает Вадим, - потом...
Он аккуратно складывает листочек и убирает его во внутренний карман.

Пахнет дымом - где-то далеко горят торфяники.
На душе у Вадима идет дождь.
Небо над Москвой - ясное-ясное...

Винт
Может, я путаю. Девяносто процентов 'да' - пустая, незначимая придирка. Но. Года три назад у меня в городе горели торфяники. Что- то не помню я неба ясного-чистого, несмотря на безоблачную погоду. Не было его. Был непроходящий туман. А помимо торфяных пожаров за городом, горело-горело ясно и в его черте: повадились жечь двухэтажные кирпичные сараюшки - бесплатное коммунальное приложение к домам-хрущевкам. Каждую ночь - по одному, два. Втихую освобождая место под строительство ларьков-теремков, которые в итоге так и не выстроили. Так вот, утром иду на работу и тихо шизею. То ли съемки военного фильма, то ли история выходит на новый виток спирали - последствия авианалета, иначе не назвать. Обгоревшие куски стен (не написано ведь, что сарай), все вонючим дымом который день затянуто, на развалинах изгвазданный народ ползает, ковыряется в груде кирпичей на предмет несгоревших досок и кусков проволоки.. А на кирпичах, кстати, смышленые граждане устраивали бизнес, собирая его в пакеты и продавая под строительство дач. На пакетирование подряжали кого помладше, а те, случалось, за полцены (две красненьких - пакет) нанимали тех, кто еще младше..
О чем я? О пожарах. О дождях. О бернских зенненхундах. О супе и жемчуге.
И все грамотно в рассказе. И все правильно и справедливо. Кроме запаха дорогой терпкой туалетной воды, которой сбрызнуто повествование. Нету там дыма от торфяников. Парфюм - есть. Не спорю, качественный парфюм, рассказ то хороший - как повстречался Герой с неприятным, выбивающим из накатанного существования. Но вот здесь - не сочувствую. Рано или поздно приходится всем, даже если очень хочется жизнь процвести, а не прожить.
Наблюдал я, как собаку сбивали. Просто, быстро, под визг тормозов и животного. Битая (а до этого вовсе и не!) девятка поюзила по асфальту и рванула дальше под горочку. Подошел я. Не зенненхунд, нет. Обычная средних размеров шавка, из тех, что трутся возле мусорных баков. Плешивая. Старая. Распластанная теперь еще и протекторами по асфальту - дергается. Дело на трассе федерального значения. До города - километра четыре. Дергается, кровь из ноздрей - немного, не запачкаешься, даже если на руках нести, а смысл? Это не собака уже, полсобаки. Полсобаки на два часа. И если бросить на два часа, и если мучить, нести куда-то - на два часа. А если вдруг и вытащат обратно полсобаки, дальше что с ней? Поискал я в кустах кирпичину хорошую, и об одном только взмолился, чтоб одного раза хватило, чтоб второй раз кирпичину не поднимать, потому как не смогу, а все равно придется. Не пришлось. Хватило. Закатил ногами тушку в придорожную ливневку, как смог землей присыпал, покурил. Пошел на остановку, маршрутку дожидаться. Дождя не было. Так, отвлеклись, отвлеклись. Продолжаем. Значит, небо ясное, настроение паршивое. Герою плохо. Герой столкнулся с неподсолнечно- нехорошим. Его богатый внутренний мир в коллизии, он богаче, чем окружающая действительность - Андрей Болконский под Аустерлицем переживал ненамного больше. Хотя вот, папенька Темы Карташева, расчувствовавшись, жалел погибавших в бою лошадей, но и то (генерал, что возьмешь?) в простых выражениях, не вознося жалость до уровня мировой скорби.
'Вадиму хочется рычать и биться головой об стену'. Мне положительно нравится этот персонаж. Из тех, которые плачут не только когда режут лук, но и курицу. Достаточно только уточнить, что курицу звали Пестрянка и она любила просо больше овса. Бился ли Вадим головой, когда смотрел 'Дорожный патруль'? Сомневаюсь.
Ага. Подходим к главному - для действительного, реального чувства жалости, объект жалости должен быть персонифицирован. Иначе, что в человеческой природе, и что естественно - возможен спектр реакций от пожимания плечами до ханжеских 'соболезнований', но никак не жалости и желания биться о стену. На этом и должна строиться стратегия хорошего рассказа, расставляться акценты в нужных местах. Однако правильные акценты не подразумевают сусальности: жизнь короче и скучнее святочной истории об очередной девочке со спичками. Но скучнее - не значит менее страшно.
Однако Главный Герой не хочет скучнее: как же так, у него проблема, он столкнулся, как вам непонятно?! Почему - у вас солнце?! 'В такие дни должен идти дождь. Дождь смоет с асфальта кровь, в дождь окна автомобиля забрызганы до полной непрозрачности, в дождь никто не обратит внимания на чужие слезы... В дождь погаснут пожары...'
Нужна, нужна мелодрама - прятать слезы под дождем. Хлебать горе стаканами. Уравновесить свое настроение с окружающим миром. Похоже на горе ребенка - как же так, как же так, моя игрушка разбилась, мое представление о счастье рухнуло, почему не рухнул вместе с игрушкой весь мир?
Толковый рассказ. Многие проникнутся - персонификация объекта страдания прописана удачно. И ощущение духоты остается. Только не горькой духоты, приторной.
Бернский зенненхунд? Ребята, вас обманули - это мексиканский тушкан.

(с)


Что повелитель обещал, того три года ждут.
Световых.
 
СветланаДата: Среда, 27.05.2009, 19:15 | Сообщение # 7
узурпатор
Группа: Повелители
Сообщений: 4611
Награды: 2
Статус: нет
Dark.

Дата: 16/10/2005 19:30

':В то лето молодой граф Тарасов сделался самой популярной личностью и самым желанным гостем во всех известных богатых домах и семьях Санкт-Петербурга. Едва разлепив ресницы и полностью не проснувшись, он усаживался на постели подложив под спину подушку и обреченно-театральными жестами, роясь в присланных приглашениях начинал демонстрировал стоящему у дверей лакею насколько труден и важен стоит перед ним выбор. Насколько он устал и все ему не в радость, но тем не менее он с честью донесет этот крест предназначенный ему судьбой, поскольку не вправе переложить его на чьи то иные плечи. Ибо если не он, то кто?
В конце концов через полчаса отобрав несколько приглашений наиболее ему симпатичных к обеду и ужину граф передавал серебряный поднос с разбросанными конвертами лакею и откинув пуховое одеяло окончательно проснувшись кричал, что бы шли одевать.
Такую совершенно бешенную популярность граф Тарасов снискал в городе не благодаря каким-либо своим заслугам перед обществом и не благодаря веселому добродушноу нраву, и даже не благодаря завидному финансовому положению, коего, впрочем не наблюдалось. Все заслуги молодого графа приехавшего искать лучшей доли в столицу из российской глубинки сводились к тому, что имел граф среди своих прочих холопов некого Прошку.
С малых лет, пострел Прошка имел желание к мазюканию. На его, необычное для крестьянского ребенка увлечение, вовремя обратил внимание старый граф, отставной офицер и бывший вояка. Приблизив к себе и вооружив парня выписанными для такого удивительного случая красками да кисточками граф с удовольствие часами наблюдал как старательно Прошка отображает на бумажных листах все, что видит вокруг себя. Из неизвестного холопа, Прошка превратился в местную достопримечательность и знаменитость. К своему совершеннолетию перерисовав всех соседских помещиков по их просьбе в генеральских мундирах, да при незаслуженных орденах и медалях по всей груди, он снискал по всей округе славу великого художника-портретиста.
Старый вояка был польщен внезапно свалившимся уважением со стороны соседей. Все было бы хорошо, если бы не вздумалось подросшему Прошке и стареющему графу заметить одну и ту же девку. Заметил Прошка, а граф как бывает, когда возраст и пресыщенность уже не позволяют самостоятельно выбирать себе соседа по постели позавидовал молодости. Не долго думая, страсть в любом возрасте остается страстью, что бы устранить молодого соперника, которому явно проигрывал в стати и темпераменте, старый граф отправил Прошку к сыну в Санкт-Петербург, посоветовав наследнику не жалеть денег и отдать холопа в обучение к художникам. Сын подивился такой прихоти отца, но спорить не стал, тем более ни какой пользы для дома Прошка приносить был не обучен. Ни к лакейской ни к дворовой работе приучен с малолетства не был.
В то лето, кто знает из Италии ли, из Франции ли, пришла в Санкт-Петербург мода расписывать потолки во дворцах да богатых домах плывущими облаками. Если нет облаков в доме, считай ни кто к тебе в гости не пожалует. Хоть в одной комнате, да обязательно что б облака плыли.
Прошка сделался виртуозом по облакам. Были конечно в столице и другие маляры да художники, кто занимался тем же, но Прошка был не подражаем. И из обычного мало кому известного провинциала, каких пруд пруди в столице молодой граф Тарасов стал знаменит и уважаем сильными мира сего. Заказов хватило бы на годы вперед. Ах, мода, мода, что ты делаешь с людьми!
Карьера молодого графа Тарасова поднималась в гору огромными шагами, пока в один из дней генерал Котов не застал у себя дома свою молодую жену в постели с Прошкой, которого выпросил у Тарасова на недельку по настоянию все той же жены для придания комнатам изысканного модернового стиля.
Скандал разразился не шуточный. Молодой граф подумывал придушить подлеца Прошку, но опасаясь осуждения от просвещенных кругов дворянского общества, и боясь этим усугубить и без того не завидное свое положение, всего лишь отослал горе- любовника назад к отцу.
Старый граф долго хохотал прочтя письмо сына, в котором тот подробно изложил всю пикантную историю. Как всякий провинциал, он был не прочь посмеяться над столичными хлыщами и прощелыгами. В том, что пострадавший генерал является именно таковым он ни секунды не сомневался. Переговорив с виновником, он не стал его наказывать, а сыну отписал, что Прошка порот им самолично и переведен в конюхи.
С той же лихостью и скоростью с какой молодой граф Тарасова был вознесен и обласкан в высших кругах светского общества, после случая с Прошкой, он точно так же лихо и стремительно был отлучен от него. Фортуна, эта избалованная птица так и не дала себя поймать за пушистый хвост. Через год мода на облака прошла, но случай приключившийся с холопом и генеральской женой еще и пять лет спустя рассказывали и слушали в бальных залах с неподдельным интересом и вниманием. Впрочем, на эти вечера Тарасова уже давно перестали приглашать.
Прошка же, обжившись в деревне, снова воспылал давней страстью к позабытой любви. Назначал ей свидания на сеновале, где рассказывал деревенской непросвещенной дурочке о дворцах, генералах и царе которому он якобы расписывал опочивальню. Об это его занятии незамедлительно и своевременно донесли старому графу. Будучи крутого нрава, а так же из боязни прослыть местным посмешищем граф лично выпорол кнутом разгульного художника, и высек розгами соблазненную им девку.
Через два дня, девка была милостиво допущена снова до графских покоев, а Прошка провалявшись неделю в бреду на конюшне помер к облегчению графа. Тайна позора седого графа была унесена Прошкой в могилу:'

Алла, молодая хозяйка дома, закончив читать аккуратно закрыла толстую книгу и положив ее на стеклянный столик ожидающе окинула взглядом Петрова.
Тот скупо заулыбался пытаясь понять для чего был прочтен этот отрывок. Ведь все так прекрасно складывалось. Он уже закончил ремонт, облака плыли по потолку, молодая женщина из лучших побуждений пригласила передохнуть и попить кофе и тут на тебе. Повествование со счастливым концом. Что делать, и как поступить? Сомнения еще десять минут назад неведомые Петрову проснулись и пытались прогнать решительность.
- Что же вы и не едите ни чего, - приглашающим жестом холеной руки молодая женщина указала на блюдо с бутербродами и как бы невзначай задела полы своего длинного халата.
Гладкая шелковая ткань стремительно поползла по ноге как в телевизионной рекламе освобождая прелестную и безупречную во всех отношениях женскую ногу для просмотра почти до самой области бикини. Вид получился слишком откровенным и красивой обладательнице халата ни чего не оставалось поделать, , как чуть запахнуться, дабы не нарушать рамок приличия положенных в таких ситуациях.
Но увиденного Петрову было более чем достаточно, что бы дыхание участилось, кровь застучала в височной и паховой областях, а услужливое воображение уже освобождало эту женщину из халата. Вообще то Петров предпочитал женщин в теле. Есть что потрогать, есть что помять и куда руки деть. Та же, которая сейчас сидела напротив, была совсем другой породы. Породы, у которой все было на месте, вся она была какая то утонченная, хрупкая и красиво- правильная. Словно породистая кошка, все как в руководстве и окрас, и походка и улыбка.
Как здравомыслящий человек Петров с грустью осознавал, что подобные женщины, так же как и породистые котята со своего рождения поставлены на строгий учет, и как только придет время какой-нибудь страстный любитель, нет не Петров с его неприлично тощим кошельком, а какой-нибудь истинный любитель, который 'хочет и может' приобретет эту кошечку для себя. По крайней мере позволит ей жить рядом до тех пор, пока она будет радовать его взгляд и не перестанет мурлыкать в самое ушко свои сладкие песни. У Петрова ни когда не было элитных кошек, и женщин. Первые ему были безразличны, для вторых он был слишком беден и не интересен. Представляющуюся возможность упустить было бы просто непозволительной глупостью.
Цветком с черными и красными лепестками посреди стола расположилось блюдо с бутербродами густо намазанными красной и черной икрой. В чрезмерном волнении и с вернувшейся решительностью Петров схватил черный лепесток и сделал приличных размеров укус. Соленая икра неприятно начала прилипать к зубам и ни как не хотела глотаться. Что бы хоть как то пропихнуть ее в себя Петров сделал глоток остывшего кофе из маленькой чашечки любезно поданной ему хозяйкой. Рот наполнился нестерпимо горьким непривычным вкусом. Впихнуть в себя получившееся солено-горькое месиво ни как не получалось. Петрову ни чего не оставалось сделать как жестами извинившись, последовать через отремонтированную комнату на внушительных размеров балкон.
Выплюнув несъедобный комок с балкона вниз, он с грустью и тоской осмотрел прилегающий к дому огромный участок с множеством абсолютно укромных мест, где при возможности можно было схоронить от посторонних глаз ни одну роту солдат. Причем схоронить навсегда. Однако, сомнения пытающиеся снова завязать боевые действия с решительностью опять потерпели фиаско. В комнате его ждала настоящая женщина, светская львица, которая пыталась с ним флиртовать и заигрывать на протяжении всего времени пока он делал в ее спальне ремонт. Почесав в паху, Петров без колебаний направился назад к несъедобным бутербродам и отвратительному кофе.
Возвращаясь через комнату, он случайно зацепил ногой стоящую около стены огромную фотографию в дорогой раме, которая тут же не преминула опрокинуться. Петров подобрав фотографию обнаружил на ней своего работодателя.
Низенький, плюгавенький человечек, честно говоря, как и при личной встречи снова вызвал у Петрова чувства жалости и желание сунуть руку в карман за чаевыми. Однако вокруг этого сморчка, плотной стеной стояли одинаковые близнецы-братья, которых принято в народе называть 'шкафами'. Количество 'шкафов' и сами 'шкафы' Петрову не понравились настолько, что он несколько минут стоял и сосредоточенно разглядывал фотографию.
Затем, уверенными движениями человека принявшего абсолютно верное решение, он поставил фотографию снова на пол, закатал рукава, взяв валик и макнув его в белую краску повернувшись крикнул в комнату где осталась его ждать соблазнительная Алла.
- Хозяйка, а ну их на хрен, эти облака. Сегодня они модные, а завтра придется что-нибудь еще рисовать. Белый! Традиционный! Рекомендую! На века.!
С минуту он стоял и смотрел на потолок, который только час назад закончил расписывать и которым честно говоря гордился. Это был его лучший потолок, расписанный под голубое небо, по которому плыли кучерявые барашки-облака.
- Так когда говоришь, хозяин то обещал вернуться? - снова обратился Петров к Алле, и не дожидаясь пока она что-нибудь ответить продолжил разговор сам с собой, - к вечеру? Успею.
И малярный валик густо пропитанный белой краской деловито заскользил по облачному небу.


Винт
Двойственность рассказа напоминает взгляд того самого незнакомца в берете с петушиным пером, один глаз которого был зеленый, а другой.. Забыл, да и хорошо, не стоит отягощать предложение сложноподчиненностями.
Кавычки в начале я и не заметил. А зря. Стоило бы догадаться, чтоб потом не возмущаться внутренне: на самом интересном месте! Ах, ах, не дождетесь, господа читатели самого интересного места в этом рассказе, учитесь искать интересное в контексте, а не в действии. Мне, например, было вкусно сопоставлять сюжетные линии после последней фразы: то, что мучило и замучило таки одного, другому вовсе и не понадобилось, хотя вздыхал втайне. А белый цвет, в отличие от салонных художеств, он на века, так что не стоит искать лучшего взамен хорошего, одно другому враг.
Вот стереотипность Героев не порадовала: если уж Хозяйка дома, то этакая фотомодельная завсегдатайка соляриев и светских тусовок, если Ейный муж-банкир, то мелкий, да вонючий клоп, которому счет в банке заменил мозговые извилины, и так далее. Можно конечно, списать на то, что люди со времен барей-самодуров и крепостных-охальников не изменились ни к лучшему, ни к худшему, они вообще неизменны. Может и так, но это не значит, что действия людей должны напоминать 'презабавные гисторические кунштюки и оказии'.
Хотя нет, Прошка и Петров все-таки отличаются по степени адекватности поступков. Уж не со второго ли курса философского факультета подался Прошкин преемник в маляры? Именно недоучившиеся студенты-гуманитарии склонны к душевным терзаниям и рефлексиям, не идущим на пользу не только им, но и окружающим (вспомним хотя бы Достоевского и его Человека с топором).
Эхххх, короче цепляет, по хорошему цепляет невзначай кинутая Автором интрига положений, в которой вроде и нет ничего, а попробуй, разбери логически. А не получится. Ухмылка незнакомца в берете с петушиным пером не оставляет шансов научным штудиям, заставляя судить о происходящем только на эмоциональном уровне.
(с)


Что повелитель обещал, того три года ждут.
Световых.
 
СветланаДата: Среда, 27.05.2009, 19:19 | Сообщение # 8
узурпатор
Группа: Повелители
Сообщений: 4611
Награды: 2
Статус: нет
Король Лир.

Дата: 09/10/2005 00:41

После работы мы, как обычно, купили по бутылочке пива и двинули к остановке. Стоял тихий безветренный вечер, какие бывают только осенью, и ярость, совсем недавно заставившая сердце бешено колотиться, потихоньку улеглась. А вот напарник никак не мог успокоиться:
- Нет, ну какая сука ведь! Пашешь, пашешь в выходные и сверхурочные, а потом - шиш! "Я не уполномочен обсуждать такие вопросы. Дождитесь официального уведомления." А отдавать приказы он, значит, уполномочен!.. Не, ну какой гад!
- Да не напрягайся ты. Шеф приедет, тогда и поговорим, сейчас-то чего с этим козлом спорить - бесполезно же.
- Да? Я что, молчать должен в тряпочку? Блин, ну не могу! Так бы и придушил на месте!..
- А ты займись этим на досуге, - предложил я. - А я потом проставлюсь.
- Да я сопьюсь! Это же все отделение проставится!
- Скажешь, что это я его придушил, я не сопьюсь.
- Иди ты!..
Так, в шутливой перепалке, мы дошли до моста, перекинутого через один из каналов. Вода, медленная и темная, несла мелкий мусор вперемешку с палыми листьями. Неподалеку хрипло каркнула ворона. На всем вокруг будто отпечаталась неясная угроза. Казалось, тени и предметы слились в бесформенные, непонятные, но здорово нервирующие фигуры. Я опять почувствовал напряжение.
Силуэт справа смачно сплюнул, и наши отражения подернулись рябью, закачались-задрожали провода, дома и дальше...
- Знаешь, - продолжил он, немного помолчав, - сегодня услышал: "Кто умрет в этом году, застрахован от смерти на будущий". Шекспир. Сын в школе проходит, а я книжку полистал. И я так понял, что без разницы - один год, два, или день остался. И не надо больше ломать голову. Но неужели за это время ничего нельзя сделать?..
- А что ты хочешь сделать?
Он растерянно посмотрел на меня:
- А что я могу хотеть? - и, внезапно обозлившись, заорал:
- Я много чего хочу! Я всего хочу! Понимаешь?! Меня достало все, осточертело, вот где сидит уже! Я смотрю на жизнь, а она проносится мимо меня, как облака - красиво, а не потрогать! И не могу я ничего исправить, и моя жизнь течет тем же облаком, но даже не по речке какой-нибудь - в клоаке мусором! А я устал, я наверх хочу! Пусть даже по костям, так нет никого даже! Кем я буду? Кто я сейчас? Скажи! А?! Ничего ты мне ответить не можешь, потому что ты такой же, как и я - ничтожество! Да, ничтожество! Да твоя жена трахается со всеми, кому не лень, и один ты этого не видишь!..
Я зло впечатал кулак в его челюсть, и он покачнулся, отступил на шаг, и очень тихо сказал:
- Прости, но это...
Автобус, набитый пассажирами, деловито прошумел мимо нас, и я не услышал последних слов; руки дрожали, и скомканная сигарета полетела в воду.
Я и так уже все понял.
Это была последняя наша встреча.
*** За окном даже машины не ездили, лишь одиноко горели фонари. Она стояла в прихожей; от нее несло терпкими сигаретами и коньяком. Две пары глаз блестели в полумгле. Я встал перед ней и горячо зашептал: - Зачем ты так, а?.. Ну что же ты... Она молчала. Внутри что-то мучительно ворочалось, потом задрожало струной и оборвалось. - Что ж ты, блядь такая, делаешь?! Где ты шляешься?! Молчишь?! Ты за кого меня держишь, а?! Отвечай! Не молчи!!! Отвечай мне!!! Она послушно посмотрела мне в глаза, и я наотмашь ударил ее по лицу. Она коснулась рассеченной губы и снова подняла взгляд. Тут я сорвался. Я бил ее, бил по ненавистному разукрашенному лицу, смывая грим и срывая маску, из-под которой так ничего и не показалось; долго, долго, долго... Придя в себя, я бессмысленно собрал с пола окровавленные осколки зеркала, промыл и перевязал разбитую руку, выпил кружку крепкого чая и включил телевизор. Она вернулась в половине второго, когда я уже спал; пугая мрак комнаты запахом чужих духов, что-то тихо спросила, и я открыл глаза. Девять. Проспал. На кухонном столе лежал блокнот, раскрытый на сегодняшнем дне. Короткая запись: "Завтрак в холодильнике. Вынеси мусор." Ни "привет", ни "пока". Ни слова о том, как прошла вечеринка. Отсутствие зеркала она даже не заметила. Я немного постоял, ни о чем не думая; открыл и закрыл дверцу холодильника. Побрился. Прошел на балкон. Во дворе меняли водопроводные трубы, но как-то неудачно, и детская площадка превратилась в островок с причудливыми изгибами горок и качель. Дорогу и тротуар залила огромная лужа, отражающая далекое небо и неторопливые облака, - огромное сумасшедшее зеркало. Я сложил вырванную из блокнота страничку самолетиком и запустил. Ветер подхватил его и понес к стоянке, стройке, протащил между подъемными кранами и швырнул в неизвестность. Наскоро одевшись, я зарядил табельный 'Макаров' и вышел из дома. Сердце билось ровно, но тревожно. И это казалось правильным...

Винт
Нет рассказа. Нету его. Есть запах сгоревших свечей в комнате после бессонной ночи, темное отражение в старом пруду парка, забытый флакончик выдохшихся духов в ящике стола - мозаика образов, россыпь мишуры пополам с бриллиантами, которае ценна сама по себе, независимо от того, сведена ли в единый текст, и существует ли помимо россыпи связующая нитка сюжета. Бог с ней, с ниткой, мне она неинтересна и отзываться о ней не хочется, и владение 'русскому языка' не хочется искать, и проверять на соотношение с реальностью диалоги персонажей. Хочется просмотреть черно-белые фотокарточки чужой жизни, которая не станет своей, не станет понятной, которая возможна только в текстовом формате или при взгляде в освещенное окно дождливым вечером..
Все-таки для равновесия, чтобы не отклоняться от комментария в сторону отзыва немного дидактики. Дорогие дети! Не стреляйте, никогда не стреляйте в надоевших вам людей из табельного оружия. Вас запалят. Именно потому, что оружие табельное.
Вот и все. Ничего больше не стану говорить, пусть будет что будет вместо комментария. Все справедливо - нет рассказа. Нету его.
(с)


Что повелитель обещал, того три года ждут.
Световых.
 
СветланаДата: Среда, 27.05.2009, 19:27 | Сообщение # 9
узурпатор
Группа: Повелители
Сообщений: 4611
Награды: 2
Статус: нет
Леша Т. ЮБИЛЕЙ

Дата: 12/10/2005 19:44

Посвящается моим родителям, вчера справившим двадцатилетний юбилей. - Ладно, Лиза, держись. Я на днях еще позвоню, - брат пожал ее ладонь и, не сводя с нее глаз, попятился к лифту.
Лиза вяло вымученно улыбнулась и, дождавшись, когда лифт с гостями отправился вниз, защелкнула замок на входной двери. 'Наконец!' - подумала она, прислонившись спиной к стене. Она постояла так с минуту, а затем, глубоко вздохнув, пошла убирать со стола. Лиза погрузилась в мытье посуды, и морщинка, появившаяся между бровей за последние недели на ее гладком доселе лице, почти что пропала. Теплая вода, мягкая губка, причудливая пена моющего средства уняли привыкшие к дрожи руки. И когда у раковины осталась только выстроившаяся рядами чистая посуда, Лиза уже была практически спокойна.
В халате, висящем в комнате, рука нащупала прохладный металл ключа, и Лизино сердечко, словно в испуге, забилось, отдаваясь стуком в висках. Но, взяв себя в руки, она подошла к письменному столу и открыла верхний ящик. Поверх бумаг прямоугольным контуром чернела видеокассета. Лиза в который раз провела по поверхности, где на приклеенной бумажке знакомым до кома в горле почерком было ровно выведено: 'Лизе, через 40 дней после моей смерти'. Она еще немного помедлила и, наконец, решившись, легким толчком пальцев отправила кассету в видеомагнитофон. Устроившись в кресле, она нажала кнопку воспроизведения и устремилась на экран.
Через пять секунд мерцающей черноты на экране появилось изображение. В центре кадра было, несомненно, то самое кресло, в которое как раз села Лиза. 'Значит камера была на письменном столе!' - промелькнуло у нее в голове. В следующий момент на экране, сбоку появился он - Миша! - и опустился в кресло. Слезы мгновенно застлали Лизины глаза, но она быстро вытерла их платком и снова обратилась на экран. - Ну, теперь вроде заработало! Здравствуй, милая. Очень странно так говорить, потому что сейчас-то я сижу тут в кресле и говорю с тобой, а ты это услышишь, сидя, должно быть, в нем же, но спустя какое-то время... Ты, наверное, столько мыслей передумала о том, что же я мог записать на эту кассету; что такого у меня есть сказать, что тебе нужно услышать именно после моей смерти. Я же абсолютно уверен, что ты прождала весь этот срок, все эти сорок дней. Я знаю тебя. А ты меня. Ты ни разу не ослушалась моих слов, всегда делала то, что я прошу. И ты знаешь, что я также делал все только для тебя. Мы прожили с тобой десять лет. Десять лет! А ведь для кого-то это уже пол жизни, целая жизнь... несколько жизней! Ты помнишь, как все начиналось? Ты была первой моей любовью. Конечно, у меня были до тебя девушки, но по большому счету это для меня ничего не значило. Просто я был нормальным парнем, по природе своей склонным обращать внимание на девушек. А когда я встретил тебя... Какая там природа! Какие, к черту, законы! Я просто по уши в тебя влюбился! И сколько ночей мы с тобой прогуляли по Питеру? А как мы ездили вместе в деревню, помнишь? А наш медовый месяц в Ялте? С самого начала у нас все складывалось как в сказке! И про нас всегда говорили, что мы живем 'душа в душу', все видят в нас идеальную пару. Ты можешь припомнить хотя бы одну ссору? У нас ни разу не было и намека на что- либо подобное. Да бог с ними, со ссорами, но хотя бы какие-то бытовые противоречия? Вспомни, у нас всегда так получалось, что за какое-либо происшествие каждый берет ответственность на себя, а потом мы вдвоем все решаем, безо всяких претензий друг к другу, даже наоборот. Как будто в поддавки играем. Но посмотри вокруг: у всех, всегда и везде такое может быть только в первое время супружеской жизни. А потом обязательно всплывают какие-то разногласия, различия во мнениях, предпочтениях. Сколько ни искал, я так и не нашел исключений. Кроме нас. Мы ведь даже слова поперек друг другу не сказали ни разу! Я хоть раз тебя в чем-нибудь упрекнул? Ты хоть раз назвала меня каким-нибудь грубым словом?
Миша остановил речь и потянулся куда-то за кадр. В его руке очутился стакан с водой. В то время как он пил, Лиза лихорадочно соображала: 'Господи, к чему он клонит? Мы же ни разу ни о чем подобном не разговаривали! Что он хочет сказать?'
Затем стакан снова ушел за пределы видимости и из динамика вновь раздался Мишин голос.
- Так вот... А знаешь, я сам начал выдумывать проблемы. У каждого человека случаются по ходу жизни какие-то трудности, это естественно, ничего странного в этом нет, но... Я специально иногда приходил с работы с опозданием и выпившим, доразгадывал твои кроссворды, ронял посуду, забыл выключать суп, 'случайно' выносил на помойку твои журналы... Просто абсурдные мелочи, незаметные обычным взглядом - с кем не случается, но у меня-то это происходило не по случайности, а по собственной воле. И, что самое интересное, я не отдавал себе отчет в том, для чего это делаю. В последние годы каждый из нас постоянно пытался быть в чем-то виноватым перед другим, чтобы доказать свою преданность. Да, ты тоже создавала 'провинности' передо мной, я это заметил. И все это казалось искренним и действительным выражением любви... Мы верили в это просто беспрекословно. И вот я оглядываюсь назад, на всю нашу совместную жизнь, и что я вижу? Я вижу, что мы прожили столько лет, но они не оставили нам ни-че-го. Всем нашим знакомым кажется, что у нас все просто чудесно, и они завидуют нам, нашей идиллии. Они вздыхают и охают от удивления, но ведь у нас все не так, как представляется им. Цена внешней идиллии для нас - пустота в содержании. И ведь когда-то мы просто не заметили этого, просто не знали... И я не записывал бы сейчас данный монолог, если бы не понял в себе и не увидел в тебе безликий вакуум, что наше благополучие построено на самообмане и прозрачной сладкой лжи... Да, возможно, мы оба так устроены, что нам нужен тот, кому можно быть преданным. А в таких случаях люди обычно очень быстро расходятся. Типа самые крепкие пары получаются из разнополюсных личностей - людей противоположного типа. Но, понимаешь, дело в том, что, несмотря на все это... я тебя всегда любил и продолжаю любить. Наверное, иначе я и не смог бы так долго закрывать на все это глаза. И вот. Я понял, что так дальше продолжаться не может, и необходимо что-то менять. Если ты смотришь эту запись, значит я все-таки решился на этот шаг. Я представить себе не могу, как ты все это пережила, может очень легко, а возможно, я рискую твоей жизнью... Вероятно, я поступаю слишком опрометчиво, глупо, эгоистично... но как еще прекратить это безумие?! Я давно заметил в твоем лице скуку, фиктивность нашего положения. Ты очень хочешь, чтобы все было также чудесно как тогда, в первое время после свадьбы и до нее. И ты еще больше стремишься к безупречности, пытаясь вернуть былое, но только сильнее запутываешься. Я вижу, что ты очень устала, и тебе также нужны перемены... И теперь ты полностью свободна. Ты можешь делать все, что захочешь. Ты - молодая, красивая, умная. У тебя есть выбор, и ты можешь начать жизнь сначала. Лучше поздно, чем никогда, правда? Миша прервался и прикрыл глаза. Лиза в голос рыдала, опустив лицо в ладони. Так продолжалось минуты две. Они сидели друг напротив друга на одном и том же месте и практически не шевелились. Но вдруг, Миша вновь заговорил, уже другим, каким-то тихим и смиренным голосом. - Я знаю, Лиза, очень трудно переварить то, что я сейчас тут наговорил... И еще труднее будет понять то, что я скажу сейчас... Так вот, меня не было в той аварии. Не было. И если ты еще захочешь мне что-то сказать, то можешь позвонить по номеру с обратной стороны листа, приклеенного на кассету... И еще одно... Прости меня за все... Теперь я закончил.
Мишино изображение поднялось с кресла, и картинка вскоре пропала, сменившись прежней мерцающей черной бездной. Лиза сидела как полоумная, с открытым ртом и, не отрываясь, продолжала таращиться на экран. Но внезапно она вскочила, как сумасшедшая, и вмиг оказалась подле магнитофона. Не слушающиеся руки с третьей попытки вытащили кассету. Ломая ногти, Лиза содрала листок бумаги вместе с кусками скотча. На обратной стороне той же ручкой аккуратно было выведено семь цифр.
Трубку сняли после первого гудка.
- Алло?..
- Мишка! Знаешь, какая ты скотина?! Но как я тебя люблю!

Винт
Что есть малая форма в литературе? Малая форма в литературе - явление ответственное и сложное. Она не предполагает неоконченности произведения ввиду ограниченного объема, а наоборот, требует кристальности мыслей и отточенности фраз.
Вот с этого и начнем. Автор, пытаясь усилить эффект явления прилагательными, нанизывает их на нитку предложения как бусины. А лучшее - враг хорошего. Вот, с самого начала: 'Лиза вяло вымученно улыбнулась' Это хорошо, что Автор вовремя вспомнил, что можно улыбаться и так, и эдак, но два прилагательных на один глагол уже слишком. Они не то чтобы воюют друг с другом, просто снижают эмоциональный окрас, которого добивается Автор. У Платонова, не помню где, в описании Смерти стоит примерно следующее: холодная, огромная, черная, страшная, большая. Где-то так.. Либо огромная, либо большая, а вместе им не жить. То же самое и с паразитами: 'это, эти, был'. Строго говоря, от них вообще следует избавляться, но получается не у всех. У меня тоже не, но стараюсь. Если не получается, нужно хотя бы вычищать их по максимуму, например здесь: 'это естественно, ничего странного в этом нет, но..'. И здесь: 'И все это казалось искренним и действительным выражением любви..'. Допустим: 'ничего странного, так всегда и бывает, но:', 'а все, заметь, казалось искренним выражением любви!'. Вроде появилась блестка, а? И так далее.
'причудливая пена моющего средства', 'прохладный металл ключа', 'устремилась на экран' (!) Ну вот зачем, спрашивается, перегружать текст абсолютно излишними красивостями, которые к тому ж и некрасивы вовсе, а вызывают только недоумение? Третья фразочка вообще из сильверстилевского разряда, где Герой не мог понять о чем 'толкует' другой Герой. Нормальный человек скажет - 'говорит', нормальный человек вглядывается, всматривается, (если нужно усилить, то, например, до рези в глазах), прилипает к экрану, на крайний случай - устремляется в экран, а не на него.
'Через пять секунд мерцающей черноты на экране появилось изображение'. А вот здесь недобор. Либо вычеркиваем всю фразу за ненадобностью, либо обрисовываем картинку точнее - допустим, размазанное изображение. Или меняем местами (старый добрый Йода- стиль советских переводчиков) - изображение появилось на экране примерно через пять секунд мерцающей черноты. А то фраза не оправдывает своего существования в теле текста, примерно как 'сел в автобус и поехал'. И так понятно, что если сел, то поехал, зачем лить воду на мельницы империализма?
Увлекшись сюжетом, Автор, к сожалению забывает, что монолог как форма описания, может наскучить самим отсутствием действия, из-за чего он и сложен технически, на предмет заинтересовать читателя. Кафка мог себе позволить монологи и по пять листов, но одного Кафки, читателям, пожалуй, хватит. И если уж взят монолог за основную сюжетную линию, хорошо бы было как-то оживить Героя, сделав из него не загробную тень, а конкретного человека. Ну, вроде: лихорадочно отхлебнул пива из стоящей на столике бутылки, резким досадливым жестом отогнал мелькавшую в кадре муху.
Что касается сюжета. У Пелевина, в 'Generation П' есть персонаж, писавший журнальные статейки под унисексовым псевдонимом Саша Бло. Творения Саши представляли собой прококаиненные богемные опусы, гламурные до полной отстранненности. Ирония заключалась в том, что в действительности это был лысый и унылый господин, 'обремененный семьей и долгами'. Здесь нечто подобное. Складывается впечатление, что Автор далек от семейной жизни, вследствие чего представляет ее несколько отвлеченно, примерно, как детишки из 'Оно' Кинга представляли себе жизнь половую: 'чтобы испытать 'чувство', нужно лечь в ванну и намылить пипиську жидким мылом 'Айвори'. То есть, таки да, примерно так все и происходит, но все же не совсем так. Концовка с учетом этого, испорчена безнадежно. Нет, чтобы вовремя остановиться, так захотелось хеппи-энда! Жаль, не получилось нового Финчера. Но может, еще не поздно? Судя по упорству Героя, он не успокоится, и в следующий раз глядишь, попытается убить безвольную до желеобразности супругу, чтобы уж окончательно очистить от облаков семейный небосвод.
(с)


Что повелитель обещал, того три года ждут.
Световых.
 
СветланаДата: Среда, 27.05.2009, 19:29 | Сообщение # 10
узурпатор
Группа: Повелители
Сообщений: 4611
Награды: 2
Статус: нет
Невероятное Пузо.

Дата: 16/10/2005 21:27

Имитатор. Выключай!
- Выключай! Давайте, давайте. Покажите нам нашу реальную жизнь! - кричал Нилимов Павел.
Подумать только, совсем не давно никто из нашей горстки людей и не задумывался о имитаторах, а сейчас все охвачены спорами, нужны они или нет. В то время как на Актавиане ждут с нетерпением результаты наших исследований по взаимодействию актавианской почвы с земными растениями. На Ильиче грызут ногти от нетерпения планетологи, ожидают новые образцы разведывательного катера Пиранья. Сроки погорели и все из-за этих имитаторов. И из-за Нилимова. Уж не знаю, что он замыслил, но явно не доброе. Два дня назад завел разговор об имитаторах, о том, что они заполонили нашу жизнь, и мы не видим реальности. Заразил весь коллектив идеей отключить имитаторы и посмотреть на реальность, якобы у него появились подозрения, что планеты уже нет, люди мутировали в нелюдей, а небо уже не существует, солнце погасло, и половина людей здесь роботы. Сначала его высмеяли, но потом начали задумываться. И постепенно, в самом деле, стало интересно посмотреть на реальность. Вот же Еретик, знал, что так и будет. Сейчас перед единственным зданием Мэрии на всей опустевшей Земле, побросав работу, опыты, важнейшие изучения, собрались люди. Их не много, но от работы этих людей зависит судьба многих планетологов, жителей других планет. Все кричат: отключайте имитаторы. В кабинет вошел Линовьев Сергей, мой заместитель. Худощавый, в строго костюме и глупой красной бабочкой.
- Надо что-то делать Евгений Алексеевич, все сроки горят!
- Сейчас все уладим! - сказал я, вставая с кресла, - пройдемте. У входа собралось семьдесят шесть человек. Семьдесят шесть человек, которые пожелали остаться на Земле. Которые трудятся, не разгибая спины, на благо будущего. Семьдесят шесть человек стоят сейчас перед мэрией единственного горда на планете, скромно названным Истоком.
- Добрый день, уважаемые.
Молчание.
- Я знаю, зачем вы сюда пришли. А вот знаете ли вы, что, бросив сейчас работы, подвергаете опасности многих людей? Знаете ли, что сотни ученых в разных галактиках ждут результаты ваших работ? Знает ли что на свете есть проблемы поважнее каких-то имитаторов?
Многие потупили взгляд.
- Да, Евгений Алексеевич, мы это знаем, - ответил за всех Павел, - Но мы не знаем стоит ли дальше работать, жить? Может быть, наша жизнь это тоже иллюзия? Может быть, нету никого на других планетах, может быть никто никуда не улетал с Земли как всем известно, а просто все сгинули? Все может быть. Нас гложут сомнения! Ответьте, почему у нас над головой вместо неба темные тучи? Почему мы уже сколько лет не видим солнца?
- Это, Павел, имитатор туч. Что бы свет солнца не отвлекал от работы, - ответил за меня Линовьев.
- Да? А может, за этим имитатором нету неба? Отключите и покажите!
- Точно, отключайте, - донеслось из толпы.
- Не говорите ерунды! - закипал заместитель.
- с, успокойся - попросил я, - а вам уважаемые ученые вот что скажу. Я отключу все имитаторы сегодня к вечеру. Приходите к семи часам сюда же и убедитесь, что все нормально.
Жители Истока радостно загудели. Постепенно Толпа удалилась от Мэрии. Леоньев шепотом спросил у меня:
- Вы в самом деле хотите отключить имитаторы?
- Да Сергей. Отключим, нам ведь нечего бояться?
Линовьев нервно сглотнул, откуда ему было знать, он ведь тоже не видел жизнь без имитаторов.
Теперь позвольте рассказать кое-что об имитаторах. Есть на Земле, генератор который имитирует жилища, внешний вид людей, еду, и даже одежду. У некторых наших сотрудников есть личные имитаторы, маленькие несложные устройства для настройки имитации вида по своему вкусу. Не многие используют функцию имитации одежды, предпочитая натурал. Так же этот генератор поддерживает имитацию темных туч.
Вообще в нашем городе Исток все очень мирно и дружно. Семьдесят шесть человек, все друг-друга знают. Истоком назвали потому, что все началось с этой планеты, отсюда люди разлетелись на изучение новых галактик, и для обвивания уже открытых, оставив на Земле лишь Группку ученых.
К семи вечера.
Опять иду на площадь, где уже в нетерпении стояли наши Источники.
- Добрый вечер Источники!
- Вечер добрый, - почти что хором отозвались земляне.
- Прежде чем отключить генератор, попрошу отключит у кого есть личные имитаторы.
В толпе послышались щелчки, человек десять сразу изменились. Некоторые предстали в трусах, у кого-то на лице оказались прыщи, кто- то блестел лысиной. Послышались неуверенные смешки.
Я вздрогнул от щелчка за спиной. Линовьев почти не изменился, только на подбородке появилась недельная щетина. Красная бабочка, в которой я всегда подозревал имитацию осталась нетронутой.
Последним достал из кармана плоский имитатор и щелкнул выключателем. Общий ах пронеся по площади. Больше всех удивился, увидев седые длинные волосы и прекрасное женское лицо мой зам.
- Да, - ответила я на вопросительные взгляды источников, - Городом управлять легче в обличии мужчины, лучше дисциплина. А теперь давайте отключим генератор.
В общем, генератор не такой большой, как привыкли думать многие. И, кроме того, тумблер выключателя находился прямо на площади и был надежно упрятан титановыми стенами и бронированной дверью. Набрав на двери код, щелкнула выключателем. Две секунды потребовалось, что бы имитации исчезли. Теперь уже больше половины людей стояли голые до пояса. В толпе обнаружилось два робота и один киборг, у женщин исчезли красивые лица, появились морщины, почти все источники оказались дряхлыми старцами. Дома тоже изменились, у многих не было крыш, стен, и даже самих домов. Увидев, наконец, всю жестокую правду, земляне погрузились в меланхолию, утопию и просто депрессию. Уже не было у них стремления сделать мир лучше, мчаться навстречу светлому будущему, слишком крутой и неожиданной оказалась правда.
В страхе за них, за последствия этой угнетенности, я вскрикнула:
- Посмотрите же наверх! Вы ведь это хотели увидеть!
Неуверенно подняв глаза, кто-то ахнул, кто-то засмеялся, кто-то счастливо заплакал.
На верху было небо, голубое небо с медленно проплывающими облаками, и ярким, ярчайшем во всей вселенной солнцем.
- Это ж надо, Небо!
- Братцы, это небо!
- Не имитатор! Небо невозможно подделать! Это реальное небо!
- А мы старые, эх мы одним словом. Сомневались!
- Плюнем на старость, на имитированные дома!
- Точно! Подумаешь, тоже лицо морщинистое!
- Работать пора! Говорят, на Актавиане ждут результаты опытов!
- Да вы что? Скорей дорогие, скорей пора работать.
Началась веселая возня, люди расходились по лабораториям. Уже не замечали свой настоящий внешний вид. Кто-то крикнул:
- Евгения, включай свои имитаторы, а то в само деле при такой погоде работать неохота.
Я щелкнула переключателем. И на рабочие места вернулись молодые, подтянутые источники. А главное веселые, веселость никаким имитатором не подделаешь.
Ко мне неуверенно подошел Сергей, уже без щетины.
- Хорошо, что вы собрали один имитатор, не зависящий от генератора.
- Да хорошо. Хорошо, что все окончилось хорошо. Без генератора имитатор неба хватает лишь на пять минут.
- А что там? Там, за имитатором? Шепотом спросил он.
- Лучше тебе этого не знать. Откуда думаешь у меня такие седые волосы. А ты бы сединой не отделался, увидев, то, что видела я.
Он постоял еще смотря на меня странными глазами.
- Ну и хватит, - сказала я щелкнув переключателем личного имитатора, - Сергей у тебя что работы нет?
Послесловие: Вырванная страница - это вам не хухры мухры!

Винт
Добрый заряд бодрого оптимизма: 'на Актавиане ждут с нетерпением результаты наших исследований', 'трудятся, не разгибая спины, на благо будущего' 'Скорей дорогие, скорей пора работать' вначале ностальгически напоминает работы Казанцева и ранних Стругацких, и уже после, подсознательным небезусловным уровнем, 'Дивный новый мир', '1985' и 'Экзистенцию'. Что не может не радовать касательно игры в бисер, а хотел ли Автор добиться подобного результата, нет, суть неважно, если не хотел - Автору только плюс, потому что, когда пан читатель домысливает в произведении то, о чем Автор не думал, считай, произведение удалось.
Однако. Сам текст, без приставки 'под', сработанный на движке заявленной интриги имитаторов, выписан не то, чтобы слабо, он просто невыписан. На идейном, так сказать, уровне. Сравнивать есть с чем - волшебные шняшки, изменяющие мир в лучшую сторону, толково описаны в Лемовском 'Конгрессе футурологов'. Затравка та же самая, развитие не такое. Ну, вот хоть бы и в реакции персонажей на открывшуюся после оставления наглазников для мозга истину. Уж больно ненатуральна стойкость героев в авторском исполнении, ничего себе - тут раскроют глаза, что купленная кожаная куртка на самом деле не кожа, а дерматин, и то расстройств на неделю, а то вместо передовой бригады прогрессоров - обносившаяся инвалидная команда! Здесь впадешь в тоску и меланхолию не на неделю - здесь жить расхочется. Но нет, персонажей отвлекают от осознания горькой истины как младенца после укола - потряся яркой погремушкой. У пана СтанИслава герой не столь радостно смотрит на новую реальность и здесь я с ним солидарен. Да что там Лем, персонажи 'Матрицы' и те, ослабев духом, готовы были променять настоящую кашку-малашку на выдуманный бифштекс. И поневоле закрадывается подозрение - помимо честно обозначенных имитаторов, не принимают ли герои какие-нибудь неизвестные Главному инспектору химические уже препараты? Может, спасает это: 'земляне погрузились в меланхолию, утопию и просто депрессию'. Меланхолия и депрессия, понятно не мед, зато утопия успешно заменяет отсутствие имитаторов, сэр Томас Мор знал, что посулить страждущим!
Само отношение персонажей к происходящему напоминает авиплокосовский пассионарный до идиотичности лозунг - 'во имя добра!'. Кому достанется это самое добро, знать не полагается, полагается под знаменем лозунга шагать, как ухмылялся герой Васильева, 'только вперед'.
Шагаем. Как и у Лема, снятие маскировочных оболочек происходит постепенно, плюс к тому есть и загадочный дополнительный генератор, но идея логичного развития не получает. Как-то слишком простенько оформлена концовка: не открывай последнюю дверцу, незачем тебе знать, почему у меня синяя борода. По законам жанра, здесь то главная интрига и должна начинаться, но взгляд уже натыкается на 'послесловие'.
Послесловие можно было поставить и эпиграфом: скомканность и невнятность сюжетных линий оно отражает достаточно полно.
(с)


Что повелитель обещал, того три года ждут.
Световых.
 
СветланаДата: Среда, 27.05.2009, 19:35 | Сообщение # 11
узурпатор
Группа: Повелители
Сообщений: 4611
Награды: 2
Статус: нет
Silver Steel. Между Богом и человеком...

Дата: 05/10/2005 20:34

Ярослав медленно шагал по покрытому паутиной трещин асфальту. Только в этой части города сохранилось это старое покрытие. Впереди на огромном холме красовались куполами белоснежные соборы. Ярослав вспомнил, что об этом месте рассказывал его дед. Века с десятого началось строительство, а точнее насыпь вала. Пятнадцатиметровый вал насыпался вручную. Ярослав не мог понять, как можно столько земли натаскать без помощи умной техники? Площадью с пол квадратного километра, это же сколько лет все насыпалось и сколько людей это делали?! Ярослав не заметил, как ступил на каменную брусчатку моста, ведущего на вал. Впереди красовалась колокольня пятнадцатого века. Ярослав давно, еще в школе интересовался древней историей и знал какое строение в этом месте какого века. Взгляд скользнул по стенам колокольни. Высоко на барельефе застыли безмолвные статуи ангелов. Только начищенные до блеска трубы в их руках играли на солнце.
Сегодня откроется музей древнего оружия, и Ярослав очень хотел попасть на него. Он всегда восхищался мужеству предков, сражавшихся лицом к лицу. Сейчас же в век искусственного интеллекта и боевых спутников, любая стычка делала людей героями, а им ведь не нужно выходить из удобных кресел, не нужно тренировать тело и навыки боя дни напролет, чтоб выйти из битвы победителем... сидишь и указываешь компьютеру что делать. А раньше? Ковали полоску стали, затачивали грани и бросались в бой.
Ярослав, задумавшись, едва не наткнулся на дверь церкви. Огромные дубовые двери начали медленно открываться, словно почувствовав желание парня войти. Навстречу вышел священник и сразу же радостно улыбнулся. Ярослав оглянулся - рядом никого, неужели это улыбаются ему? А зачем? Священник сделал приглашающий жест и неспешно вернулся в церковь. Непонятно сильно потянуло последовать за ним, и ноги непроизвольно сделали первый шаг, а дальше сопротивляться сил уже не было. Он быстро перекрестился и вошел в церковь. Запах ладана приятно пощекотал ноздри, а в полумраке таинственно замерцали свечи. Ярослав поднял голову, но вместо привычных фресок как в других церквях увидел серо-голубой фон.
- Видел ли ты когда-нибудь такую красоту?
Парень вздрогнул, голос прозвучал странно сильно и в тоже время тихо. Рядом остановился высокий худощавый человек с густой седой бородой. Ярослав почему-то подумал, что он тоже священник, но человек стоял в красивом классическом костюме.
- Да, красиво! Вот только фресок нет...
- Церковь только сегодня открылась после ремонта. Думаю, дай-ка загляну. Говорят вместо фресок...
Он не успел договорить, как под сводом вспыхнуло необычайно чистое, синее небо. Куполообразный свод опускался на стены, где небо становилось темнее, пока не переходило в цвет стены, как бы говоря, что вся земля - Храм Божий, а над ним прекрасные небеса. Через мгновение на небе появились белые облака. Они клубились, сталкивались, уходили к далекому горизонту, только одно облако оставалось неизменным. Ярослав стоял разинув рот. В облаке появилась брешь и невероятно яркий, чистый серебряный луч света ударил в алтарь. От него по лучу медленно в облако стали подниматься большие золотистые снежинки. В местах перехода неба к стенам вспыхнули иконы с ликами святых. В душе странно все расцвело. Ярослав всегда придерживался своих убеждений по поводу веры. Он всегда считал, что церковь - это просто один из порядков жизни, как, например, празднование дня рождений, нового года... так и посещение церкви в праздники, целование иконы и руки священника... А Бог? Может и есть, может нет... главное во что-то верить, надеяться, а иначе недолго сойти с ума. Даже атеизм - вера. Вера в несуществование Бога.
Он посмотрел на стоящего рядом человека, тот неприятно морщился. - Технологии... - он сказал это слово с такой неприязнью, что Ярослав едва сам не проникся негативным отношением к новейшим технологиям голограмм, - скоро машины будут проповедовать истины Библии. Ярослав не мог представить жизнь без компьютеров и умных машин. - Но зачем вы так? - он обвел прекрасный свод рукой, - смотрите как прекрасно!
Незнакомец скривился еще сильнее.
- Раньше люди все делали своими руками, надеялись только на себя, вкладывали всю душу в работу, а сейчас все что нужно - набрать программу и машинный интеллект все сделает во сто крат лучше. Но ты посмотри, разве здесь есть душа?
Ярослав еще раз окинул взглядом чудесную голограмму под сводом. Это небо так близко, так прекрасно, что хочется кричать от восторга, от красоты увиденного. Он не мог понять про что толкует этот человек. Может просто старческий маразм дает о себе знать? Ярослав знал, что все старики в старости немного причудливы и всегда отрицал такую мысль о себе. Все, кто угодно, но он не потеряет ясность и трезвость мысли.. . но что-то в словах этого человека было правильно. Уж как-то он твердо об этом говорит. Если зашел в церковь и заговорил о душе, то значит верующий. Но зачем ему в церкви хаять такую красоту? Ярослав вспомнил, что еще не ответил на вопрос:
- Душа? Наверное, есть...
- Нет!
Старик отрезал с такой уверенностью, что Ярослав немного поежился. Он такой сильный, от него веет уверенностью и правотой, незыблемостью своих убеждений.
- Но как вы можете говорить о душе? Разве в расписных храмах, в этих старых, сто раз реставрированных фресках есть душа? Предположим, что была в красках, в сочетаниях оттенков, так те краски уже давно превратились в пыль, на их место нанесли другие, современные. Оттенки изменились, очертания стали четче...
- Но это все делалось руками людей. Они подбирали тона, они старались сохранить каждую черточку, каждый изгиб, а это что?.. - он брезгливо махнул рукой на голограмму.
- Так это тоже люди делали...
- Делали? Я скажу, как это делалось! Выбрали цвет неба, скопировали формы и движения облаков, задали тон, а дальше машина все это собрала вместе и выдала самый лучший вариант. Здесь люди не творили, они просто выбирали из готового... добавили эффектов и все!
- Но раньше...
- А раньше художники днями, неделями всматривались в облака, пытались понять небо... сами придумывали формы, собирали тона, рисовали лики... Ты видел мироточащие иконы?
Ярослав кивнул. Ему доводилось видеть, как из иконы выступает странная субстанция.
- А разве голограмма может источать миру? Все, что ты здесь видишь - это прекрасная техника подборки из уже существующего! Ярославу надоело, что этот старикашка унижает самое лучшее из творений человека. Эту голограмму создала умная машина, способная мыслить и анализировать. Способная вести с человеком неспешную беседу на простые темы. Однажды после сбоя одной из машин было решено ее отключить и заменить другой, так пред выключением компьютер дал еще один сбой и попросил не 'убивать' его. Что же это, у машины появилась душа? А если так, то не стал ли человек равен Творцу?
Казалось старик прислушивался к мыслям Ярослава. В глазах загорелся странный интерес, а с уст пытались сорваться нужные слова. Но пусть этот простой человек домыслит свое до конца.
Когда Ярослав снова посмотрел на старика, то увидел странный блеск в глазах.
- А хотел бы ты увидеть Настоящие небеса, а не эту жалкую имитацию?
Парень только пожал плечами:
- Вы намекаете, чтобы мы вышли на улицу?
Старик небрежно отмахнулся:
- Нет, не то небо, которое видят миллионы людей. Не небо, а Небеса!.. Ярослав не понял что происходит, старик взял его за руку и повел к выходу из церкви. Когда они вышли рука сама потянулась перекреститься, как положено при выходе из церкви, но, обернувшись, Ярослав не увидел церкви, а только необъятное, прекрасное поле. Он огляделся, везде невероятные переливы природы, таинственная радость, восхищение. Если бы ему довелось вырастить райский сад, то он сделал бы это именно здесь.
На плечо легла рука, Ярослав механически оглянулся. Теперь вместо нудного старика в старом костюме пред ним предстал старец. Именно старец, мудрец, воплощение всего самого... Ярослав не мог подобрать слова. Белый балахон уходил в странную дымку, стелящуюся над землей. Над ней как острова возвышались яркие головки цветов. Казалось, он стоит посреди невероятного озера.
Старец улыбнулся.
- Это только хляби, небеса дальше. Разгони дымку!
Ярослав мотнул ногой и едва не закричал. В образовавшемся чистом участке вместо земли мелко рябила хрустальная вода и он на ней стоял. Он коснулся пальцами - теплая, попробовал, но вкуса не понял. Но цветы?.. Дымка вдруг резко поднялась, окутала все тело и так же быстро рассеялась. По телу разлилась волна тепла и безудержного счастья. Эйфория, нирвана и он странно понимал что это не сон. Великолепный сад открыл пред ним свои объятия. Над головой неспешно плыли золотые и серебряные облака, парили прекрасные птицы... Ярослав захотел вдруг лечь и просто наслаждаться этим миром, быть здесь вечно... еще дольше! Но старец неумолимо повел за руку дальше. Ярослав не видел дороги, все внимание было приковано к странному саду, что сменился лесом. Прекрасные вековые сосны, огромные дубы, под ногами расстелился ковер из густой, невероятно красивой и мягкой травы. Вдруг захотелось взлететь, чтобы не мять это совершенство. Пусть всего лишь трава, но она совершенна. А он топчет все это грязными подошвами кроссовок. Вскоре деревья расступились, и взору открылся хрустальный дворец с огромными золотыми куполами и башнями колоколен. Ярослав просто не позволил себе подойти ближе. Старец, словно чудесное видение в белоснежном балахоне остановился. В руках появилась небольшая скрутка. Когда он развернул ее, то Ярослав увидел лист книги.

- Это была моя книга, - он любовно провел по ровным строчкам с красивым почерком, - когда-то я написал книгу и отдельно выписал из нее все свои тезисы. Их я прибил на дверь церкви. Да... меня за это отлучили, в меня плевали, сожгли книгу, но единственную страницу я все-таки успел вырвать, когда книга уже полыхала в огне. Он показал немного обгоревший край.
- Потом я все написал заново, но уже здесь. А эта страница - самая главная, самая нужная, Самая!..
Он передал страницу Ярославу и повел дальше.
- Теперь ты видишь, что нельзя скопировать небеса, что нельзя собрать голограмму из готового. Как бы красиво это не было. А вот здесь есть душа. Разве не чувствуешь?
Ярослав захлебывался от переполнявших чувств. Теперь он понял, он Осознал, почувствовал этот мир. Он ощущал свою душу, такую юную, трепещущую перед этим миром. Теперь он понял, что имел ввиду этот старец, когда говорил о фресках, в которые автор вкладывал душу.
- А теперь закрой глаза!
Ярослав послушно сомкнул веки и сразу же услышал чей-то другой голос. Когда он открыл глаза, то увидел все ту же церковь, уже людно, многие заворожено смотрят на голографический свод. Рядом стояла миловидная старушка, и что-то ему взахлеб говорила:
- ... ай да красотища, святость-то какая! Я бы никогда не подумала, что небеса такие прекрасные. А наш-то батюшка какой умный, я верю, что через него можно к Творцу нашему великому обратиться...
Ярослав еще раз оглядел голограмму, развернулся и пошел к выходу. Рядом молодой парень стоял раскрыв рот. На мгновение он посмотрел на Ярослава...
- Правда, красотища? Просто невероятно...
- Здесь нет души!..
Ярослав оставил удивленного парня и вышел из церкви. Только когда он отошел на почтительное расстояние, вспомнил, что в его руках свернутый лист старца. Руки быстро но аккуратно развернули его. Одна страница оказалась пуста, а на второй красивым почерком было написано: 'Между Богом и человеком не должно быть посредников...'!
По телу словно прокатилась волна цунами. Он вдруг понял, что все так и есть. Не права была старушка. Никак через священника не обратиться к Богу. Служители церкви простые храмовники, что читают нужные молитвы по нужным дням, проводят обряды, да следят за чистотой и порядком в Божьих храмах... Ярослав понял, что никогда не будет в этой церкви Бога, там лишь красота и бездушная помпезность. Он вдруг удивился тому, что его ни капельки не удивило пережитое. Он все воспринял как должное, как то, что Есть!..
Он еще раз посмотрел на лист бумаги. Что-то смутно стало всплывать в памяти...
- Точно... - Ярослав едва не закричал от неожиданно пришедшей мысли, - это же слова Мартина Лютера. Он на самом деле прибил свои знаменитые 98 тезисов на дверь церкви.
Он посмотрел на небо. Но уже не на то мерцающее, а на наполненное пылью города воздушное пространство. Вдруг ему показалось, что образовалась брешь, из которой коротко полыхнуло серебром, немного ослепив. Он потер глаза, и через мгновение все стало на свои места - как прежде.
Ярослав быстро спрятал листок и спешно поспешил к своей машине. Он вспомнил, что когда-то в раннем детстве был в одной церквушке на окраине и дивился прекрасным фрескам с сочными красками и ровными линиями. И плевать, что все было много раз реставрировано! Главное - там есть Душа!..

Винт
Нет слов. Это что-то чудовищное. В тексте нет практически ни одной правильно выстроенной и логически обоснованной фразы.
'красовались куполами'. Красовались, и, надо, думать, гордились. Как дурак расписной торбой, а Автор своим мнением.
'строительство, а точнее насыпь вала'. Куда уж точнее. Примерно: гулял, а точнее шел в магазин.
'как можно столько земли натаскать без помощи умной техники'. А с помощью глупой техники - можно? Видимо, Герой помимо увлечения историей, еще и философию уважает в части дуальности явлений. Он, вроде и знает, что раньше строили без помощи умной техники, но как - до него все равно не доходит. Да как, как - ручками! Все равно непонятно, да?
'это же сколько лет все насыпалось и сколько людей это делали'. Здесь увлечение историей явно дает сбой. Ярослав, надо думать, интересуется только конечным продуктом - в каком веке было построено знает, а каким образом, средствами и для чего - уже нет. Впрочем, учитывая предыдущую фразу - неудивительно.
'какое строение в этом месте какого века'. Люди будущего, как становится ясно из контекста, собирают строения разных веков и сваливают их в одном месте. Иначе объяснить не могу.
'на барельефе застыли безмолвные статуи ангелов'. Лет эдак в шестнадцать, я в полушутку увлекался всякими там масонскими заговорами. Прочитай я фразочку про статуи тогда, было бы еще одно обоснование теории всемирной (не той!) паутины. Это ж надо было додуматься, это ж какой цинизм должны были иметь масонские негодяи, чтоб так испохабить православную часовню 15 (!!!) века! Ну нету в законах православного церковного зодчества статуй! Ну нету. В католичестве есть, но не у нас. Явный заговор. Жуткое подозрение вызывает и то, что статуи безмолвны. Я до сих пор говорящих статуй не видел, но воля Автора наталкивает на мысль, что и такое бывает. А вот как неприкаянные безмолвные статуи умудрились уместиться на барельефе - вообще загадка.
'начищенные до блеска трубы в их руках'. До такой эклектики сам Дали не додумывался - каменные статуи с медными трубами. Другое дело, если предполагаемые масоны вообще потеряли всякий стыд и впихнули на церковный барельеф целиком медных ангелов.
'музей древнего оружия, и Ярослав очень хотел попасть на него' То ли Автор путает музей со стадионом, то ли Героя посещают мысли о суициде и он стремится нанизаться на древнее оружие, не понял. 'восхищался мужеству предков, сражавшихся лицом к лицу'. Он восхищался мужеству как таковому или все-таки мужеством предков? А в предполагаемом будущем (после ядерной катастрофы, вероятно) человеческие хари стали такими ужасными, что Герой не понимает, как вообще в бою можно находиться лицом к лицу? Оно конечно, 'лицом к лицу лица не увидать', но ведь не 'задом об зад, кто дальше прыгнет' - сражаться все таки!
'Сейчас же в век искусственного интеллекта и боевых спутников, любая стычка делала людей героями'. Точно, страхолюды. Героем можно стать, только лишь столкнувшись с противником и выдержав это зрелище.
'выходить из удобных кресел'. Большие кресла, завидую.
'не нужно тренировать тело и навыки боя дни напролет, чтоб выйти из битвы победителем'. Но что, что нужно то?! Или из контекста фразы - на это достаточно потратить часы, а не дни как раньше?
'Ковали полоску стали, затачивали грани и бросались в бой'. Странное, однако, представление о методах ведения военных действий. '- Здрав будь, княже! Татаровья, собаки, опять в землю Русскую повадились. Что делать будем? - Вестимо что: Стали сейчас накуем: - Чего накуем то, батюшко? - А самому невдомек, что молвил, стали какой-то: Короче, накуем, заточим и в бой бросимся! - А раньше никак, княже? - Увы. Потомкам нашим видится, так мы должны ратоваться'
'Навстречу вышел священник и сразу же радостно улыбнулся'. '- Ой, смотри, смотри, мне девушка улыбнулась! - Да ладно, не переживай, сам неделю ржал, когда тебя первый раз увидел'.
'рядом никого, неужели это улыбаются ему? А зачем?' 'А просто так!'
'сделал приглашающий жест и неспешно вернулся в церковь'. Ой, что-то неприличное видится мне в этом приглашающем жесте. Разве что, священник - киборг с весьма усеченными функциями.
'Непонятно сильно потянуло последовать за ним, и ноги непроизвольно сделали первый шаг, а дальше сопротивляться сил уже не было' Почему - непонятно? Почему - непроизвольно? Почему - не было сил сопротивляться?
'Запах ладана приятно пощекотал ноздри, а в полумраке таинственно замерцали свечи' Церковь, что, тоже голограмма? Функции ладана и свечей включаются только при входе? Или как - пощекотал и развеялся? До этого не мерцали, а тут вдруг сразу?
'вместо привычных фресок как в других церквях увидел серо-голубой фон' И много ж вы видели церквей с фресками? Я - не очень. Хотя - другие времена, другие нравы.
'Куполообразный свод опускался на стены' А так: крыша сарая плавно опускалась на дощатые стены? Не звучит?
'небо становилось темнее, пока не переходило в цвет стены, как бы говоря, что вся земля - Храм Божий, а над ним прекрасные небеса' Глубоко. Вот прям так и говоря. Не прочитал бы, ни в жизнь бы не догадался.
'В облаке появилась брешь' Видать, луч лазерный. Пробил облако так, что там целая дыра, брешь то есть, появилась.
'В душе странно все расцвело'. Действительно, странно. Не весна ли в душе началась, нет? Обычно весной все расцветает.
'церковь - это просто один из порядков жизни' Церковь - это здание такое, вообще то.
'главное во что-то верить, надеяться, а иначе недолго сойти с ума'. Серьезная угроза.
'Технологии... - он сказал это слово с такой неприязнью, что Ярослав едва сам не проникся негативным отношением к новейшим технологиям голограмм' Какой все-таки безвольный субъект.
'окинул' 'кричать'. Ну, здесь Герой тупо скачет во времени. 'хочется кричать от восторга, от красоты увиденного'. Чего ж не кричит то?
'про что толкует' Увлечение историей выходит на новый виток. Простой человек сказал бы - говорит, а историки люди своеобразные. 'старики в старости'. Дети в детстве.
'и всегда отрицал такую мысль о себе' Я так понимаю, сам не первой молодости?
'но что-то в словах этого человека было правильно' Истина где-то рядом, да.
'Если зашел в церковь и заговорил о душе, то значит верующий'. Ну еще бы. А зашел в бы в институт и заговорил о квантовой физике, был бы профессором.
'немного поежился'. Немножко беременна. Чуть-чуть убивать. Пожалуй, хватит. Иначе до конца не доберусь. Комментарий писать не хочется, хочется поставить диагноз: острое отравление Никитиным с полным отсутствием литературного вкуса.
Относительно идеи: Идея выражается в одном предложении: копия по отношению к оригиналу объекта не представляет художественной ценности.
Жаль, что не имеется возможности использовать в оценке такое великое изобретение математики как отрицательная величина. Право на честный добротный ноль заслуживают далеко не все.
(с)


Что повелитель обещал, того три года ждут.
Световых.
 
СветланаДата: Среда, 27.05.2009, 19:38 | Сообщение # 12
узурпатор
Группа: Повелители
Сообщений: 4611
Награды: 2
Статус: нет
Фил.

Дата: 15/10/2005 19:02

- Имитатор облачного неба, что за ерунда?!..
- Какая же это ерунда, это широкое поле для фантазии.
- Какой фантазии? Больной или ненормальной?.. Впрочем, это одно и то же.
- Глупости. Фантазия не может быть ни больной, ни ненормальной, фантазия бывает широкая и извилистая, либо узкая и прямая.
- Ну-ну: И какая же фантазия способна генерировать Имитатор облачного неба?

Сегодня в Димке спорили два непримиримых соперника - Ученый и Писатель. Впрочем, это было обычное явление. Димкина личность, как личность истинно творческая, была 'сборной командой' спорщиков всех мастей, причем, для его шестнадцати лет, рассуждавших вполне серьезно и интересно, если бы эти разговоры мог бы услышать кто-то кроме самого Димки.
***
А началось все 3 октября, когда Марья Ивановна озадачила своих учеников из студии 'Юный журналист', на базе 11-б класса, не совсем обычным домашним заданием:
- Тема: Имитатор облачного неба. Больше ни в чем вас ограничивать не буду.
- А в стихотворной форме можно? - поинтересовался Димка, задумчиво рассматривая серую трещинку на потолке.
- Дима, будь добр - в прозе, и к пятнадцатому числу.
Он спросил просто так, чтобы дать понять, что задание элементарное и ему все понятно. Конечно, написать можно все что угодно. От бреда вида: :вчера меня похитили инопланетяне и всучили секрет ИОНа, а теперь, мол, очередь за тобой:, до научно-образовательного рассказа о том, как смастерил я прошлым летом камеру-обскуру, и смотрела де она, в облачное небо своим единственным оком:
Но это все было не то. Слишком просто, слишком обыденно. А ведь имитатор облачного неба - это такое!!!...
Первую неделю Димка не думал, или думал, но заметно этого не было. А на второй неделе загорелся в его глазах тот азарт, какой появляется у пятилетнего малыша, который наконец-то заканчивает самую большую в своей жизни башню из кубиков.
Четырнадцатого в девять, Димка взял тетрадь для домашних творческих работ. Тетрадь заканчивалась, чистой оставалась последняя страница. Сев за стол, он вздохнул так, как вздыхает все тот же малыш, когда последний кубик поставлен, а башня неспешно качнувшись пару раз из стороны в сторону, обрушивает разноцветный град кубиков на пол.

:Пятнадцатого в восемь, Марья Ивановна была удивлена и немного расстроена, потому что ее любимый кот Барсик пришел с прогулки с разорванным ухом, а последняя страница в тетради Димы Огурцова была вырвана.

Винт
Первые две фразы очень хорошо, профессионально так, показывают мыслительно-аллергическую реакцию Автора на сложности сюжета, хотя дальше он честно пытается влезть в шкурку главного и единственного героя, а начальную горестную перекличку двух мозговых извилин перелицевать в фундамент творения. Однако эхо сомнений и тягостных раздумий, отражаясь от строчек рассказа, звучит до последнего предложения. Что ж, все правильно, театр - с вешалки, церковь - с паперти, а рассказ - с эпиграфа, даже если эпиграф замаскирован под прямую речь.
Кстати, отстраняясь от фантазии, нехило бы вспомнить и формальную логику, Керролу, например, удавалось. С чего бы это, спрашивается, широкому полю для фантазии не быть ерундой? Хотя да, с того, собственно, что и два непримиримых соперника, скажем так, в реале не очень непримиримы. Подсознательно это чувствуя, Ученый и Писатель и спорить стараются в некой произвольной плоскости, чтобы не усугублять вызванный волей Автора скандал между собой.
Едем дальше. 'Какой фантазии? Больной или ненормальной?.. Впрочем, это одно и то же'. Ну еще бы. Был я тут скорбен насморком. Голова болит, из носа течет: Чистой воды псих.
Еще интересненько: 'фантазия бывает широкая и извилистая, либо узкая и прямая.' А еще глубокая и объемная или мелкая и плоская. 'Глубже расширять, выше поднимать:' Вспоминается детский фильм про Атрейо, тот невеселый момент, когда белый дракон долетает до пограничного столба с пояснительной табличкой: 'Здесь у автора кончилась фантазия'. 'А для чего тебе еще, внучек, руки нужны?', спрашивает дед-моралист. А какая еще бывает фантазия? А кто его знает, не об этом сюжет. Фантазию вколачивают в гробик поставленной задачи - 'а голова - чтобы в нее есть'.
Интригующе звучит и фразочка о том, что если бы кто-то мог подслушать монологи главного героя, то набрался бы ума. Тонкий ход. Самая соблазнительная нагота - нагота полуприкрытая. Все же внутренне открещиваюсь - не надо, не надо мне серьезных и интересных мыслей шестнадцатилетнего пацана, не надо, своих гениальных мыслей девать некуда, друзья-знакомые в очереди стоят, чтобы мысли озвучить, телевизор включать боюсь, газету открыть - один другого умнее и все хотят, чтобы их услышали.
Может я несправедлив, может внутренний мир т. Огурцова действительно разнообразнее внешнего, по крайней мере из конкретных действий, привязывающих его к реальности, Дима делает только то, что берет тетрадь для домашних работ и рассматривает трещинку на потолке. Второй персонаж рассказика еще больше напоминает математическую функцию. Я так и не понял, почему же все-таки нельзя написать про имитатор неба в стихотворной форме. Ну и черт с ней, с ведущей кружка с уныло-совковым названием. Виртуальный пятилетний малыш с азартом в глазах гораздо интереснее. Так и хочется добавить что-то вроде: 'Пятилетний малыш поправил и без того идеально сидящую кремовую бабочку и небрежно кинул еще пять тысяч на черное. 'Да ты азарт, Парамон!' - хлопнул его по плечу случайный собутыльник'. Азарт в глазах у пятилетнего дитяти это сильно.
Теперь о грустном. Несмотря на обилие умных мыслей и сборную команду спорщиков, Димке не удалось подвести под свои действия никакой идеологической базы, вследствие чего он действует в рамках анархии самого дрянного пошиба. А ведь поле для размышлений, если уж и не фантазии, могло бы быть. Дао выраженное словами, не есть настоящее Дао, допустим. Но это, как и умные шестнадцатилетние мысли остаются за кадром. Шестнадцатого в семь на юножурналистское творчество Димка получит рецензию Марьи Ивановны, огорченной разорванным ухом не собаки, не опоссума, не любимого сына, а кто бы мог подумать - кота - по кличке Барсик.
(с)


Что повелитель обещал, того три года ждут.
Световых.
 
СветланаДата: Среда, 27.05.2009, 19:40 | Сообщение # 13
узурпатор
Группа: Повелители
Сообщений: 4611
Награды: 2
Статус: нет
СН. "Шляпа"

Дата: 14/10/2005 12:44

1. Макс
Он вышел из здания банка, довольный успехом. Наконец-то его мечта свершилась. Он хотел открыть собственное дело, и теперь ему дали ссуду 10 миллионов рублей. Чтобы собрать достаточную сумму пришлось продать еще автомобиль и квартиру. Хорошо, что еще оставался частный дом (правда полуразвалившийся), который принадлежал раньше его деду. Его мечта открыть автосервис в пригороде своего родного города. Город небольшой, название ему Среднеуральск.
Макс прошел к своей машине - красная 'девятка'. Сел и поехал в сторону своего дома.
Ссуду он взял на 10 лет, за это время заведение должно было себя окупить. Макс уже представлял себе, как автосервис разрастается, и по всей стране, в каждом крупном городе есть свой филиал его компании.
'Да, это было бы здорово, - подумал он. - Я стану королем в своем бизнесе. 'Бензинный Билли Гейтс'. У меня будет длинный белый лимузин, огромный офис и прекрасная секретарша'.
Он представил себя, сидящего в мягком кресле, ноги закинуты на большой дубовый стол, а во рту дорогие кубинские сигары. Конечно, он никогда не курил, но когда у тебя много денег, ты можешь себе позволить все, что угодно. Абсолютно все.

***
Год спустя. Автосервис наконец-то построен. Все готово. Теперь осталось обзавестись клиентами. В этом городке не так уж и много хороших автосервисов. А этот станет лучшим. Самым лучшим. На двери висела табличка:

ДО ОТКРЫТИЯ ОСТАЛСЯ 1 ДЕНЬ

Макс продал свой старый дом, и рядом с автосервисом построил новый. За день до открытия Макс закончил все отделочные работы - многое здесь он сделал сам. Это был автосервис высшего класса.
Макс сидел в своем кабинете, наслаждаясь достигнутым успехом.
- Как же мне нравится вкус победы, - сказал он бутылке пива, которую держал в руке, - особенно, если этот вкус похож на вкус пива.
Он закинул ноги на стол и, развалившись в мягком черном кожаном кресле, уснул.
Разбудил его будильник в четыре часа утра, оповестив о том, что пора вставать.
- О, черт, скоро же открытие, - вспомнил Макс и поднялся с кресла. Все тело ныло - надо же было проспать, не двигаясь, в кресле шесть часов.
Открытие было намечено на шесть часов утра. Еще было время, чтобы успокоиться. Макс позавтракал, а без пяти шесть повесил на двери табличку:

ОТКРЫТО

Спустя пять минут после открытия появился первый посетитель. Макс заправил машину, сменил масло и т. д., и т. п. В этот день кафе было закрыто, но все остальное работало без перебоя.
На следующий день открылось и кафе. От посетителей не было перебоя. Доход от заведения увеличивался с каждым днем.
Но как-то в один прекрасный день кто-то постучал в дверь его квартиры:

2. Дизель
Ворота тюрьмы открылись. Оттуда вышел человек лет двадцати пяти. Это Дизель. Ворота закрылись. За воротами тюрьмы его уже ждало такси - это постарался брат. Он сел в такси, которое тут же тронулось с места.
- Долго сидел? - спросил таксист, как только они отъехали. Таксист - немолодой человек с бородкой как у Ленина - смотрел на дорогу, не отрываясь.
- Два года, - ответил Дизель. Ему не хотелось сейчас ни с кем разговаривать, но все же ответил.
- А за что сидел? - продолжал расспрашивать таксист.
- За убийство слишком любопытных таксистов, - съязвил Дизель.
- А если серьезно? - спросил таксист.
- Серьезно: За то, что мой брат псих.
Таксист снова о чем-то спросил, но Дизель не стал отвечать. Вопросов больше не последовало.
- Остановись у парка.
В парке, найдя свободную скамейку, Дизель сел. В кармане было около 100 рублей мелочью. Ему хотелось есть. Он огляделся по сторонам, что- то ища. Заметив уличное кафе, Дизель зашел и купил два хот-дога и мигом все съел.
Раздался раскат грома. Солнце скрылось за тучами. Совсем близко сверкнула молния и снова раскат грома, но уже громче. Дизель вышел из парка и пошел на запад по Главной улице.
Снова яркая вспышка молнии. Спустя пару секунд громкий раскат грома, как будто взрыв. Через минуту хлынул дождь, как из ведра. Дизель подбежал к ближайшему магазину и спрятался под огромный навес. Но за те пару секунд, что он бежал, все же успел вымокнуть.
Сначала появились небольшие лужи. Потом они стали разрастаться, в конце концов превратившись в небольшие озера.
Опять молния. Совсем рядом. Ударила в дерево, которое тот час же свалилось на припаркованную радом машину. Крышу автомобиля почти полностью вдавило в салон.
Дождь немного поубавился, а через десять минут и вовсе прекратился. Гроза закончилась, лишь где-то вдалеке продолжал рокотать гром. Дизель вышел из-под навеса и побрел дальше. Через пятнадцать минут он подошел к своему дому на Тополиной улице и нажал на кнопку звонка. Через пару секунд послышались шаги, и дверь открыли. Это был Кирилл, брат Дизеля.

***
- Здорово, Старый Пердун, - сказал Кирилл, закрывая дверь за Дизелем, когда тот вошел. У Кирилла в руке была бутылка водки, и выглядел он отнюдь не трезвым. Даже когда разговаривал, язык его заплетался, и получалось невнятное, едва различимое бормотание. - Ну что, отсидел свое?
- Заткнись, - сказал Дизель спокойно и прошел в гостиную. Ухмылка сошла с губ Кирилла, и он крикнул:
- Ты меня не затыкай, урод проклятый, а то пойдешь на свидание с моим кулаком, - вот только этот крик скорее был похож на визг. Да и получилось что-то типа: 'Т мень незаткай уродпоклят, то подеш на свидние с мм клак'.
Дизель, не обращая внимания на брата, прошел и сел в кресло. Кирилл, шатаясь из стороны в сторону, тоже прошел в комнату, подошел поближе к Дизелю и сказал:
- Слышь ты, может ты не знаешь, но это кресло, в котором ты разместил свою задницу, мое. Так что лучше тебе встать и сесть куда- нибудь в другое место, иначе тебе будет о-очень плохо. Можешь не сомневаться, Старый Пердун.
Дизель знал, что в таком состоянии Кирилл не опаснее мухи, но ему не хотелось ссориться в первый день свободы. Поэтому он встал и пересел в стоящее рядом кресло. Как только любимое кресло Кирилла было освобождено, он мигом туда уселся. Точнее не уселся, а упал. Через пять минут он уже спал.

***
На следующее утро, протрезвев, Кирилл выложил перед Дизелем свою идею. Он собирался ограбить центральный банк города.
- Я уже все обдумал, - сообщил он Дизелю утром.
- Но, Кирилл, я только что вышел из тюрьмы и не хочу туда возвращаться.
- А ты и не вернешься туда, - голос Кирилла звучал вполне убедительно. - К тому же, как я уже сказал, все обдумал. В этом банке всего два охранника: один стоит у входа, другой находится внутри банка. Там три кассы и один сейф с кучей бабок, который закрыт мощной бронированной дверью. Чтобы все прошло как по маслу, на все это мероприятие надо три человека, - Дизель внимательно слушал. - Чтобы сорвать действительно большой куш, то необходимо грабить в следующую пятницу. Это конец месяца и в этот день банк будет просто переполнен деньгами. Вчера утром я встретил в баре нашего старого знакомого. Помнишь Макса? Когда мы были мелкими, он был твоим лучшим другом. После армии он переехал в Екатеринбург, но через пять лет вновь решил вернуться в это захолустье. Директор банка, который я хочу ограбить, поимел с Макса приличную сумму, к тому же разорил его. Он тоже согласился участвовать в деле. Дизель ничего не ответил, но он был не против денег.

3. Ограбление
Пятница. Черный фургон с затемненными стеклами остановился напротив дома номер 56 на Кленовой улице. Дверь водителя открылась. Оттуда вышел Кирилл. Он зашел в подъезд дома и поднялся на третий этаж. Подошел к квартире ? 128 и позвонил в звонок. Дверь открылась. Оттуда вышел человек во всем черном. Это был Макс. Вместе с Кириллом они спустились вниз и сели в фургон.
Кирилл завел фургон, посмотрел в зеркало заднего вида и отъехал. Вывернул из дворов на Кленовую улицу. С правой стороны перед машиной выбежал какой-то псих, едва не попав под колеса фургона. Кирилл нажал три раза на клаксон и, высунувшись из окна, проорал:
- Козел. Урод поганый. В следующий раз задавлю и сто раз по трупу проеду.
Психопат повернулся в сторону крика и проорал в ответ:
- Давай езжай, дебил, - потом поднял камень и кинул в фургон. Камень попал в дверь чуть ниже окна, оставив на двери небольшую вмятину. Кирилл, в правой руке которого уже был пистолет, взглянул на психа, но тот уже убегал.
- Кирилл, остынь - сказал Дизель.
Кирилл спрятал пистолет в карман и поехал дальше.

***
Черный фургон остановился напротив главного входа в банк. Двери фургона открылись, и из него выскочило три человека, все в черных масках. Каждый достал пистолет.
- Руки за голову и всем лечь на пол, - заорал Кирилл, первым вбегая в банк.
Следом за ним вбежали остальные.
- Эй, ты, - Кирилл указал пистолетом на кассиршу. - Встань.
Она повиновалась.
- Подними руки, чтобы я их видел!
Кирилл кивнул на остальных и проговорил вполголоса:
- За дело.
Он занял удобное положение: отсюда всех видел и держал под прицелом. Кто бы ни шевельнулся, в каком бы то ни было уголке этого помещения - от пули Кирилла ему не уйти было.

***
Макс поднялся на второй этаж и пошел прямиком в кабинет директора. С ним он хотел разобраться сам.
Кабинет директора находился в самом конце коридора. На матовом стекле висела табличка:

ДИРЕКТОР

Под ней еще одна, на которой было написано имя директора:

АЛЕКСАНДР ПЕРОВ

Макс взялся за ручку двери и вошел, не постучавшись. Пистолет был наготове, в правой руке, левой рукой он толкнул дверь. Дверь распахнулась, и Макс зашел, нацеливая пистолет на секретаршу, сидящую напротив двери.
- Господин Директор у себя? - спросил Макс.
При виде оружия секретарша чуть ли не вскрикнула, но Макс ее вовремя остановил:
- Молчать, - крикнул он. - Отвечай: Господин Директор у себя?
- Да, - наконец ответила она. - Сообщить ему? - она потянулась к телефону.
- Убери руки, - рыкнул на нее Макс.
Она отдернула руку.
- А теперь вставай.
Секретарша послушно встала.
- Иди сюда, - Макс указал пистолетом на дверь директора, находящуюся рядом с ее столом. - Заходи.
Она постучала и приоткрыла дверь. Директор сидел в кожаном кресле, закинув ноги на стол. В руках у него был телефон.
- Ты что не видишь, что я разговариваю, - проорал на секретаршу директор.
Макс подошел сзади нее, втолкнул в кабинет и закрыл за собой дверь. Директор хотел еще что-то крикнуть, но, увидев пистолет, направленный на него, выронил трубку из руки, и, так и застыл с открытым ртом. Макс подошел к столу и нажал на рычаг телефона, не спуская глаз ни с директора, ни с секретарши.
- Эй, ты, - Макс посмотрел на секретаршу. - Встань туда, рядом с ним, - он указал на директора.
Увидев, что незнакомец с револьвером отвлекся, Перов решил испытать счастье и попытался дотянуться до кнопки сигнализации. Макс увидел краем глаза это и крикнул ему:
- Убери руки из-под стола и подними их так, чтобы я видел.
Директор послушно вытащил руки из-под стола, так и не успев нажать на кнопку, и поднял вверх. Секретарша встала рядом с креслом директора.
- А теперь сделай шаг назад, - сказал ей Макс.
Она отошла.
Макс подошел поближе к столу и ударил директора кулаком по носу. Перов вскрикнул и прикрыл ладонью нос.
- Не стони! - в голосе Макса чувствовались злоба и презрение. Потом он подошел к директору, обогнув стол, и ударил рукояткой револьвера по шее, отчего тот взвыл еще больше.
- Зачем: зачем вы: это делаете? - еле выдавил Перов.
Голос его был приглушенным. Макс ударил его кулаком по рту, выбив два зуба.
- Вы меня обокрали, - ответил Макс, злобно ухмыляясь. - Три года назад я взял ссуду в вашем банке, чтобы открыть автосервис на окраине города. В договоре было указано то, что я должен был отдавать банку каждый год часть суммы плюс 18 % годовых. Через год после открытия: - Макс сел на стол и закурил. - Так вот, через год после открытия ко мне пришли ваши люди, чтобы забрать необходимую сумму.
Макс встал со стола и спросил у Перова:
- У вас здесь есть что-нибудь выпить?
Перов отрицательно покачал головой. Макс продолжил:
- Твои люди, - Макс всегда резко переходил от 'вы' к 'ты' и наоборот, - забрали деньги. Я был не готов к этому - они пришли на неделю раньше - и мне пришлось продать автомобиль. После их ухода дело снова постепенно наладилось. Но потом, опять через год они снова пришли и потребовали уже не 18 %, а 50 % годовых. Я отказался, сказав, что в договоре указано 18 %. Они меня избили и я потерял сознание. Вот смотри - видишь шрам на щеке, - Макс показал на левую щеку. На самом деле шрам у него появился позже, но Перов все равно об этом не знает. - Когда я очнулся, заметил, что все деньги из дома - а их там было около пятидесяти тысяч баксов - пропали. А в договоре вместо 18 % стояло 50 %. Это ваша работа, да? Все было подделано идеально, ни одной зацепки. Я посоветовался со своим адвокатом, и он сказал мне, чтобы я продал автосервис и выплатил долг. Если бы я подал в суд, однозначно проиграл бы дело. Ну, я сделал так, как посоветовал адвокат, продал автосервис и выплатил оставшуюся часть суммы. Из-за тебя я потерял все, что у меня было: и деньги, и дом, и бизнес.
Макс спрыгнул со стола и оттолкнул кресло директора так, что оно откатилось к стене.
- Вы спрашивали, зачем я все это делаю, зачем я пришел сюда?! - Макс понизил голос и продолжил. - Я пришел убить тебя. И я это сделаю. А потом заберу деньги, которые ты, козел, и твоя фирма у меня украли. Макс приставил пистолет к виску директора.
- Нет, не надоооооооооо: - завопил Перов, но звук выстрела заглушил его крик.
Мозги Мистера Директора попали на секретаршу, стоящую рядом. Она в оцепенении уставилась на эту дрянь и заорала во все горло. Попятилась назад, крича, и уткнулась в стену.
- Не ори, - рявкнул на нее Макс.
Но она продолжала орать. Макс направил револьвер ей в сердце и нажал на курок. Крик прекратился. Она сползла по стене на пол, оставляя на белоснежных обоях кровавый след.
Макс вышел в коридор и спустился на первый этаж.

***
Дизель опустошал сейф за сейфом, складывая деньги в большие черные сумки. Все посетители банка, находящиеся в банке в это время, кассирши и охранники - все они лежали на полу, заложив руки за голову. Кирилл держал всех на прицеле.
Дизель подошел к одному из охранников и приказал открыть самый большой сейф. Тот встал с пола, подошел к огромному сейфу и стал искать в связке ключей необходимый. Найдя нужный ключ, он вставил его в замочную скважину и повернул. Потом набрал код на кодовом замке и открыл толстую бронированную дверь сейфа.
- А теперь иди обратно, - приказал Дизель и вошел в сейф. Он прошел вглубь и стал бросать пачки денег в сумки.
Охранник повернулся и медленно пошел туда, откуда только что встал.
- Ложись на пол, - крикнул Кирилл.
Охранник лег.
На втором этаже раздался выстрел. Крик. Затем второй выстрел.
- Готово, - Дизель закончил собирать деньги. Три полных огромных сумки.
Спустя пару секунд спустился Макс.
- Что там произошло? - спросил Кирилл.
Макс сложил пальцы пистолетом и приставил к виску:
- Ба-бах. Убил, - ответил Макс.
- Ну и псих же ты, - пошутил Дизель.
- Не знаю, не знаю, - ответил Макс.
- Уходим, - сказал Кирилл и совершил наиглупейшую, непростительную ошибку - на миг повернулся в сторону дверей и упустил из вида тех, кто лежал на полу.
Оба охранника, заметив, что все отвернулись, не замедлили достать револьверы из кобуры. Прозвучали два выстрела. Первая пуля попала Дизелю прямо в сердце.
Макс обернулся, выстрелил в ответ, но мимо. Кирилл, выстрелив, попал одному охраннику в ногу. Тот упал. Еще одна пуля - она вылетела из пистолета Макса, попала в плечо этому охраннику.
Второй охранник продолжал отстреливаться, попав точно промеж глаз Кириллу. Перестрелка продолжалась секунд пятнадцать. Один на один. В глазах у Макса зарябило, голова пошла кругом и он вырубился.

4. 'Шляпа'
Яркий свет ударил в глаза. Макс лежал на столе, все тело затекло.
- Что случилось? - спросил он.
- Все пошло не так, как мы задумывали, - ответил голос. - Программа дала сбой. Не знаю, почему, но шлем током убил Дизеля и Кирилла:
- Не может быть. Это ведь просто игра.
- Мы тоже так думали: Кое-как успели спасти тебя. Если бы еще пару секунд, ты бы тоже поджарился.
- Суки, - Макс не мог поверить в то, что Кирилла и Дизеля уже нет. - Ваше счастье, что я пока не могу двигаться, а то б собственными руками задушил вас.
- Но кто мог знать, что все будет именно так. По расчетам, шлем не опаснее, чем шапка. Как такое могло произойти, ума не приложу.
- Идите вы все: Нашли подопытных кроликов. Если мы зэки, значит можно нас убивать. Но за что? Я ведь никого не убил. Испытывали бы на убийцах:
Тишина. И тихо голос произнес:
- Каждому сове. Совершил преступление, отвечай...

Винт
Где-то до середины четвертой странички меня всерьез мучил один вопрос: когда же Автор всерьез вспомнит Финчера, Линча, Тарантино или братанов Вачовски на крайняк; когда, наконец, сюжетная линия выгнется трассером изящно-пародийной бойни в темном царстве американской мечты, взращенной на латентном бунте против низкокофеиновой растворяшки и корпоративных уик-эндов, 'черт, когда, Господи, когда, когда придет мое время?!!'
Не дождался.
И вопросов возникло много.
Брал ли Автор в банке кредит хотя бы на неотложные нужды, для замены сломавшегося пылесоса?
Торговал ли он хотя бы джинсами на вещевом рынке?
Держал ли в руках хоть одну стрелятельную штуковину поопасней китайской пиротехники?
Наблюдал ли, я уж не говорю - участвовал, хотя бы в ограблении круглосуточного ларька?
Сидел ли в обезъяннике хотя бы с вечера до утра за пьяный дебош на улице?
И вопросы, с ключевым уменьшительным хотя бы, возникли не на пустом месте.
А возникли они как естественная защита на междустрочные слова Автора, положенные в основу творения - как будто.
Как будто получил кредит. Как будто предприниматель. Как будто бандиты как будто грабят банк, как будто стреляя налево и направо. Как будто мучают преступников, а в конце еще, (вероятно, чтоб ввести в произведение философско-фантастический подтекст) как будто нравоучение.
Хорошо еще, что пишу комментарий на рассказ, а не видеофильм. Иначе в последних, пронизанных накалом трагических страстей кадрах, мог бы увидеть волны, гидрантом обрушивающиеся вниз. Достойный бы финальный аккорд получился.
Пусть не кидает в меня камень безгрешный специалист по очеркам, я не говорю за достоверность. Но даже жители Сим-сити обитают в более правдоподобных условиях.
Сколько там лет прошло с тех времен, когда А. Привалов путешествовал в будущем вдоль Железной стенки, встречая авторское творчество типа: 'в комнату вошел человек в коричневых ботинках'? Около сорока? Саша еще удивлялся, почему, дескать, на человеке кроме ботинок ничего нет. Ого. Не попадался ему в странствиях такой подробный отчет как: 'код на кодовом замке' или 'и купил два хот-дога и мигом все съел'. Все-превсе, значит? Оба-два?
Да, что касается слога: А ничего его не касается. Слог живет в той же отдельной психологической детской комнате авторского сознания, что и сюжет. Им хорошо вдвоем, они живут душа в душу: там существуют Главные улицы, автосервисы начинают работать через пять минут после открытия, а деньги в банке хранят чуть ли не в мешках со знаком доллара..
'спустились вниз и сели в фургон' 'Кирилл завел фургон' 'выбежал какой-то псих, едва не попав под колеса фургона' 'поднял камень и кинул в фургон' 'Черный фургон остановился'. А вот еще: 'опустошал сейф за сейфом' 'открыть самый большой сейф' 'подошел к огромному сейфу' 'бронированную дверь сейфа' 'вошел в сейф'. Автор страдает амнезией, вероятно у него амнезия, как можно, чтобы человек без амнезии употреблял одно и тоже слово не меньше пяти раз в одном абзаце? Это амнезия. Здесь без амнезии не обошлось.
Вообще, впечатление такое, что сюжетная линия - продукт сонной работы мозга, переутомленного насильственным просмотром низкобюджетных импортных (не конкретно чьих, просто импортных) боевичков. Природа мудра. В абсолютном большинстве случаев мозг успокаивается и наутро остаются только невнятно-обрывочные моменты, невоспроизводимые, на счастье окружающих, на бумажных, магнитных и электронных носителях. Здесь 'программа дала сбой'. Детские игры в шпионов и разбойников, по крайней мере, не основаны на творческих претензиях относительно морали и художественной ценности забав на свежем воздухе. Детские игры в этом отношении гуманней.
(с)


Что повелитель обещал, того три года ждут.
Световых.
 
СветланаДата: Среда, 27.05.2009, 19:42 | Сообщение # 14
узурпатор
Группа: Повелители
Сообщений: 4611
Награды: 2
Статус: нет
TR. "Иммитатор облачного неба"

Дата: 01/10/2005 16:02

- Роль, в общем-то, пустяковая, - режиссер по-хозяйски стоял перед невзрачным актером из массовки. - Дрянная, общем-то, роляшка. Профессионалы такие роли не любят. На них спиваются.
Актер обвел робким взглядом съемочную площадку.
- Но картину нужно снимать, поэтому пробуем вас на роль облака, - режиссер опустился на стул. - Такое, доброе облако. Теплое пятно света среди вечной мерзлоты. Понятно?
- Понятно, - неуверенно кивнул актер.
- Ну, тогда гримироваться, - режиссер повернулся к затянутой в кожу ассистентке. - Катерина, помогите с реквизитом.
Через полчаса из гримерной выплыло сливочное облако и зависло над съемочной площадкой.
- Неплохо, - одобрил режиссер. - Начали! Дубль!
- Дубль первый, - объявила кожаная Катерина и треснула хлопушкой. - Крупный план облака! - скомандовал режиссер.
- Не могу, - передернул плечами оператор. - Из него глаза торчат. - Эй, закрой глаза, - приказал режиссер.
- Не закрою, - отказалось облако. - Не вижу куда плыву.
- Куда подую, туда и поплывешь, - режиссер взмахнул рукой.
Мощный поток ветродуйки, отбросил облако в далекую синеву неба. - Перебор, - поморщился режиссер.
Напор убавили. Облако вяло опустилось вниз.
- Намучаемся мы с ним, - хлебнул минералки оператор. - Может мультипликаторам свистнуть?
- Не надо, - попросило облако издали. - Я постараюсь.
- Дубль два, - доложила Катерина.
По воле искусственного ветра над съемочной площадкой механически плыло синтепоновое облако.
- Стоп, - распорядился режиссер. - Тепла не чувствую. - Я стараюсь, - заверило облако.
- Не чувствую, - повторил в мегафон режиссер. - Попробуем подойти к теплу через грусть. Плачь.
Облако не плакало. Хныкало, но не плакало.
- Катерина, капни ему глицерина, - сказал режиссер. - Пусть слезу пустит.
Внезапно ветер резко изменил направление. Похолодало. Потянуло тревогой и легкой гарью. Отливая свинцом, густел воздух. Облако почернело и взорвалось сиянием красных молний. Глухой гром ударил о сухую землю. И поднятая седая пыль растворилась в серебристых струях небесного водопада.
- Ого, - радостно засмеялся режиссер, укрываясь под куполом яркого зонтика. - Великолепно, дружище.
- Снято, - доложил мокрый до нитки оператор.
Ливень стих. Все изумленно смотрели на облако, одиноко скользившее в ментоловой синеве небе.
- Это не я, - уныло покаялось облако. - Тут внизу настоящая туча прошла. Дождевая.
- Сдавай реквизит, - рубанул рукой режиссер. - Спускайся.
- Нет, - отказалось облако. - Не спущусь.
- На что ты надеешься? - режиссер взболтал пачку кефира.
- На любовь, - сказало облако и задумчиво проглотило самолет.
- Ты помнишь, что мне от тебя нужно? Теплое пятно! - режиссер потер виски. - Ну, хорошо, попробуй подойти к теплу через любовь.
- А хкаго хгубить? - облако торопливо выплюнуло самолет. - А кого любить?
- Мне все равно, - отмахнулся режиссер. - Кто тебе нравится, того и люби. Катерина, дубль!
- Мне Катерина нравится, - порозовело облако.
Катерина прыснула и посмотрела на режиссера.
- Я не против, - сказал режиссер. - Катерина тоже не против. Можешь начинать.
Облако вдруг налилось и легло на землю.
- Дубль третий, - глухо ударила невидимая хлопушка.
- Ничего не вижу, - пялился в запотевший окуляр оператор.
- Ты где, артист, - вскочил с кресла окутанный белыми клубами режиссер. - Отзовись, Катерина.
- Ой, мама, я щекотки боюсь, - взвизгнула в густом тумане Катерина. - Ой, перестаньте.
- Прекратите немедленно, - крикнул режиссер сорвавшимся голосом. - Мы так не договаривались.
- Ой, мамочка, не могу больше, - восторженно задыхалась Катерина. - Ой, не снимайте на пленку, меня муж убьет.
- Да я вас обоих убью, - метался режиссер. - Немедленно прекратите. - Эротику отснимем? - вынырнул оператор.- На длинном фокусе - картинка.
Облако внезапно поднялось вверх. На примятой траве лежала счастливая и растрепанная Катерина.
- Что он с тобой сделал? - схватился за сердце режиссер. Катерина мечтательно прикусила душистую травинку и не ответила.
- Вы когда меня снимать начнете? - поторопило облако. - А то остыну.
- Не ожидал, - режиссер вдруг рассмеялся и запустил в облако хлопушкой. - А ведь чувствую тепло, точно, чувствую. Мотор!
- А вы не верили, - курилось теплом облако. Настоящим теплом из тех милых детских снов, где, подрастая, летал в облаках маленький режиссер.
- Теперь верю, - режиссер, помог Катерине подняться.
- Снято, - облегченно сказал оператор. - Все!
- Спасибо, - задрал голову режиссер. - Сдавай реквизит. И иди в кассу.
Облако не отозвалось. Оно поднималось все выше и выше, пока окончательно не растаяло в синей небесной вышине. И его изображение осталось только на пленке. Как и положено изображениям настоящих, никогда неповторяющихся облаков.

Винт
Допустим, так..
Из КВНа: '..шел второй час концерта Ред Хот Чили Пепперс. Чили Пепперс лажал'. (И дальше следует знаменитый запил на басухе из Around the World.)
Или так..
Из анекдота: '..фальшивые елочные игрушки - выглядят как настоящие, блестят как настоящие, но.. не радуют'.
Даже не знаю. Долгонько я думал на предмет, чего же не хватает в рассказе. Может того, чего не хватает в красивых глянцевых журналах с финской полиграфией и цветными фотами на разворот?
В общем, претензии невнятны, а хорошего, в противовес, найти можно много.
Например, порадовали киноработники: 'хлебнул минералки оператор', 'режиссер взболтал пачку кефира'. Ребят явно мучит сушняк, и лечатся они грамотно. Плюс еще облако проливается освежающим дождем - типичный полусон-полубред, когда пить хочется, а проснуться нет возможности. Выписано грамотно.
Декорации фона, на котором маются персонажи, вне конкуренции - 'потянуло тревогой и легкой гарью. Отливая свинцом, густел воздух.' Напоминает восточную поэзию, где ценилась способность совмещать абсолютно разные понятия в связную строфу-строку-стих, получая в итоге нечто третье, отличное от первичных образов.
Озадачила, не смог себе представить как это, только фраза 'На длинном фокусе - картинка'. Задумался (что для литературы в частностях вообще плохо) и не смог.
Напрягала некоторая иерархичность в отношениях Героев. В порядке убывания значимости: Режиссер, Оператор, Катерина, Актер. Так же иерархично распределены и их роли в тексте, и хотя Катерина разговаривает не в пример больше, чем Оператор, кто главнее, вопросов не возникает. Так что понятно в итоге, почему исчезает в ментоловой синеве облако, оставаясь для присмотра широкими массами только на пленке - Облако главное в рассказе, а кому главному понравятся какие-то системы, условности и необходимость подчинения? Облако вне этого. И не растворилось оно, просто ушло в другой спектр, недоступный для восприятия халтурящих актеров, режиссеров, гонящих план, и их адюльтерных помощниц..
Вот примерно так и рассуждает Автор, относительно заданных параметров выдранной страницы - как истинный художник, он не зацикливается на правилах мира, играя по своим правилам. Художнику позволено. Но это не руководство к действию, художники, как и облака, в нашей жизни не такое частое явление.
(с)


Что повелитель обещал, того три года ждут.
Световых.
 
ЛилидоллДата: Пятница, 30.04.2010, 01:23 | Сообщение # 15
Доверенный Короны
Группа: Повелители
Сообщений: 1577
Награды: 5
Статус: нет
Публиковать критику - это хорошо. Это правильно.
Для нашей, авторской, литературной учебы.

Вот только для публикации на видимом для поисковиков сайте рассказов, на которые эта критика выкладывалась, не в обиду будь сказано, полагается брать согласие их авторов.

И это не имха, а требование закона.

admin


глядя в бездну
 
Форум » Литература » Конюшня Винта 2 » Конкурсные рассказы и комменты к ним (ЛВ-11 Тема: Имитатор облачного неба)
  • Страница 1 из 2
  • 1
  • 2
  • »
Поиск: